О встречах с генералом Андраником Казаряном
Мой фронтовой товарищ П. Шеховцов продолжительное время собирал материалы о боевом пути солдат и офицеров нашей 215-й Смоленской Краснознамённой орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии. В армейских архивах он разыскал и прислал мне несколько снимков. Среди них фотография Андраника Абрамовича Казаряна, командира дивизии…
Отчитал за рваную гимнастёрку
…Летом 1944 года немецкий снаряд угодил в дом на окраине небольшой деревушки в Белоруссии, где располагался штаб нашей дивизии. Погибли комдив и некоторые штабные офицеры.
К нам прибыл новый генерал-майор Андраник Абрамович Казарян.
Помню, на небольшой поляне собрали нас, сержантский состав 618-го полка. Точно в назначенное время комдив появился на поляне — невысокий ростом, коренастый. На загорелом лице виднелись шрамы от ранений и красные пятна от ожогов. Комдив кратко изложил, какие задачи предстоит решать дивизии после небольшого отдыха. Затем началась собственно беседа, которую я запомнил на всю жизнь.
Генерал расспрашивал каждого сержанта, как говорится, персонально. Подошёл и мой черёд. Я доложил, что служу в стрелковом батальоне, обслуживаю связью комбата. Жалоб на службу нет. Комдив внимательно посмотрел на меня и спросил: «Почему вы, сержант, так неряшливо выглядите? Ваша гимнастёрка — как детская распашонка. На ней один только ворот цельным остался».
Очень больно, помнится, задело меня такое обвинение. Мог бы, конечно, повиниться, сказать, мол, виноват, товарищ генерал, до наступления недостаток устраню. Повинную голову, как известно, не секут. Но так уж устроен русский солдат — быть честным.
Вот и я осмелился, стал докладывать:
— Гимнастёрку, товарищ генерал, бессменно ношу два года. Снимаю с плеч только во время стирки. За плечами ношу груз килограммов тридцать… Но не вес меня тревожит. Очень уж неудобна радиостанция в походе: размещается в металлическом ящике, который занимает всю мою спину. Там же необходимо разместить сумку с запасным аккумулятором к рации, противогаз, вещевой мешок с различным солдатским скарбом, автомат с запасным диском патронов, две-три гранаты, шинель в скатке, сапёрную лопатку…
Не забыл сказать и про то, что на дворе жара тридцать градусов, а на нас до сих пор тёплое зимнее нательное бельё. А гимнастёрка лопнула от солёного пота: сколько ни штопаю, а как надену, она тут же лопается по швам.
Генерал приказал мне сесть и продолжил беседу с другими. Чувствую, что он остался очень недоволен моей строптивостью.
Под трибунал или наградить?
Под конец встречи комдив рассказал о себе. Довелось ему воевать ещё в гражданскую войну. В 1927 году вступил в ряды ВКП(б). До нашего соединения командовал 74-й стрелковой дивизией. С ней форсировал Днепр в районе села Комарин Гомельской области. Ранен. Горел в подбитом танке. Спасибо танкистам, вытащили из машины.
— Как видите, фрицы малость попортили внешность, — улыбнулся генерал. — Не знаю, смогут ли сразу узнать меня родные и близкие после войны.
Мы попросили генерала рассказать о боях на Днепре. Он согласился, и мы услышали одну забавную историю, которую сохранила моя память.
Перед форсированием Днепра, вспоминал генерал, он пригласил разведчиков, отобрал из них четверых, кто хорошо плавал и долго мог держаться на воде в одежде и с грузом, и поставил задачу — взять «языка» за рекой.
На рассвете они вернулись с «языком», который был пьян. Пошатывались и разведчики. Утром после их двухчасового отдыха генерал попросил подробно рассказать о ночной вылазке.
Старший группы доложил:
— Переднюю линию фрицев прошли без хлопот, на берегу реки наткнулись на замаскированные лодки. Взяли одну — и на тот берег. Траншей и ходов сообщения там не в один ряд. На самом берегу — проволочное заграждение.
В километре от реки заметили огонёк в землянке. У входа в неё дремал часовой. Из землянки раздавался храп. Сняли часового и приоткрыли дверь: на столе — куча бутылок с вином, закуска и вдрызг пьяные фрицы. На приход разведчиков никто из немцев не среагировал. Разведчики забрали оружие, документы, карты, какие были, и пропустили для сугрева несколько стаканчиков шнапсу.
Стало тепло, разговорились. Один из немцев поднял голову, выругался по-своему — и опять спать. Вот тогда разведчики и вспомнили, за чем пришли. Двоих спящих прикончили, а третьему, который поднимал голову, связали руки, заткнули тряпкой рот и увели
с собой.
— Я хотел было, — сказал генерал, — за пьянку с фрицами отдать разведчиков под трибунал. Но поскольку с заданием они справились хорошо, представил к наградам.
Вот такой рассказ поведал нам новый комдив. И его умение запросто говорить с сержантами покорило нас. Мы его сразу приняли и полюбили за человечность.
Узнал и в японском френче
Последняя встреча с генералом А.А. Казаряном у меня произошла в Китае, уже после разгрома Японии.
В тот день я только что сменился с дежурства на радиостанции. Теперь уже не помню, какие выполнял работы у здания штаба корпуса, но запомнил другое. К парадному крылечку подъехала легковая машина. Из неё вылез знакомый мне генерал. Я встал по стойке смирно. Генерал поприветствовал меня и прошёл. Затем круто повернулся:
— Товарищ сержант, вы, кажется, из 215-й дивизии?
— Так точно, товарищ генерал, служил там, — отвечаю. — Но после ранения и лечения направили в отдельный батальон связи. Сейчас обслуживаю радиосвязью генерала Александра Игнатьевича Казарцева.
— Молодец! Я тебя еле узнал в японском-то френче. Небось, и вторая гимнастёрка порвалась?
— Так точно, порвалась! — улыбаюсь радостно.
Он протянул мне руку, поздравил с победой над Японией и вообще с окончанием войны и весело заключил:
— Оденем, сержант, скоро во всё советское, — и ушёл…
Иногда достаю из альбома свою фотокарточку и любуюсь, как я выглядел семь десятилетий тому назад в самурайской форме. Вспоминаю этот случай. И генералов, которые помнили солдат в лицо.
Михаил КОЧНЕВ,
бывший фронтовой радист 215-й дивизии
Фото из архива автора и с сайта mooovoi.org
