В РОДНЫХ КРАЯХ
Это место, о котором пойдёт речь, называется Пустынькой. Расположено оно примерно в четырёх километрах от посёлка Солза, что в Каргопольском районе. По Ленинградскому тракту в сторону Вологды.
В посёлке жили мои и моего друга Сергея родители. Во второй половине 1960-х годов мы с ним служили срочную службу в армии. Друг — пограничником, я — моряком. Так получилось, что в июле мы оказались одновременно в отпуске. Правда, он приехал на несколько дней раньше и успел побывать на рыбалке, покататься по ближним деревням на мотоцикле, завлекая девчат зелёной фуражкой.
На второй день после моего прибытия он зашёл ко мне с предложением отправиться в Пустыньку. На рыбалку. Я согласился. Сергей посоветовал взять с собой вершу* и пару удочек, накопать червей. Всё было выполнено. Около двух часов дня он уже стоял у нашего дома. С ружьём за спиной.
— Ты куда это собрался? — спросил я.
— Так на рыбалку, я ружьё взял на всякий случай, мало ли что в лесу бывает, — сказал он с хитринкой в глазах.
В Пустыньку мы отправились на велосипедах. Ехали не торопясь, разговаривая о своей службе. А вот и это место. Перед нами открывалась величественная летняя картина: два небольших озерка, разделённых между собой узким перешейком, на котором стояла полуразвалившаяся часовенка. Неподалеку от неё бежал ручеёк из северного озерка в южное. На них зеркальная гладь, лишь у тростников нет-нет да и появлялись небольшие круги от резвящейся мелкой рыбёшки.
— Вот здесь мы и расположимся, — сказал Сергей и показал на шалаш, сооружённый им накануне. Метрах в семидесяти от часовенки.
Пока друг обихаживал шалаш, готовил дрова к костру,
я на бревенчатом плотике поставил вершу и стал заниматься удочками. Время приближалось к шести часам вечера. Сергей неожиданно говорит:
— Давай быстрее в шалаш, кажется, начинается.
— Да что начинается-то? — спрашиваю.
— Теперь увидишь, смотри на часовню, — и приложил палец к губам.
Гляжу и глазам своим не верю. К проёму дверей часовенки, которых уже давно нет, медленно подходит… медведь. Небольшой. Поднимается на задние лапы в полный рост и, покачиваясь с боку на бок, заходит в часовенку. Сергей опять прикладывает палец к губам и шепчет:
— Не бойся, ружьё у меня наготове, если что, пальну в воздух. Смотри внимательнее, будем ждать, когда мишка выйдет обратно.
Ждать пришлось около получаса. Топтыгин из часовенки выскочил на четырёх лапах. Потом остановился, встал на задние, повернулся мордой к часовенке и начал передней лапой делать какие-то движения.
— Молится, что ли? — воскликнул я.
Сергей прыснул со смеху и говорит:
— Наверняка на него осы напали, там их полным-полно.
Вдруг мишка взревел и побежал в сторону северного озерка. Всплеск воды дал знать: косолапый топил ос, забравшихся в его густую шерсть. Потом всё стихло: видимо, зверь ушёл в лес. В свои владения.
— Понял, для чего я взял ружьё? — спросил Сергей и добавил: — В прошлый раз я всё это наблюдал безоружным. Страху натерпелся!
И предложил зайти в часовенку. Увиденным мы были ошарашены. У северной стенки часовенки был разрыт большущий муравейник. Оставшееся в живых муравьиное братство дружно восстанавливало своё разрушенное жилище. Долго нам тут стоять не пришлось: атаковали осы, рассерженные непрошенными гостями — сперва мишкой, а потом и нами.
Ночь с Сергеем мы всё-таки провели на берегу озера, спав поочерёдно. Из рыбы, попавшей в вершу, наварили ухи. На утренней зорьке неплохо порыбачили удочками. Домой возвращались с добрым уловом и отменными впечатлениями от увиденного.
___________
*Верша — плетёная рыболовная снасть конической формы.
Анатолий РЯДЧИНСКИЙ