Так написано в документах Александра Алексеевича Бубнова

Союзники и враги
Александр Алексеевич пришёл в редакцию поделиться впечатлениями от одной из публикаций о союзных конвоях времён войны («СР», 25 января). Впечатлениями — и воспоминаниями.
Помнит, как молодые парни в необычной, «не нашей» форме ласково приветствовали детвору, угощали жевательной резинкой и сладостями — вкус их надолго запомнился в те голодные времена.
Правда, особенно интересовались моряки теми дворами и домами, где жили девушки. О них и у детворы справки пытались навести: «Русска Машка? Зиги-зиги?». Что значило это последнее в устах англичан и американцев, Александр Алексеевич и сейчас не знает… Припоминает, что кое-где соскучившихся по девичьему обществу иностранцев на порог не пускали. Но, наверное, где-то и по-другому встречали, философски замечает он: молодость есть молодость!
Кого в Молотовске точно встречали жёстко, так это пленных. Но и тут не обходилось без драматичных исключений.
— Помню, ведут их от Железнодорожной, форма немецкая, — рассказывает Александр Алексеевич. — Мы, мальчишки, камнями в них: бей немца! И вдруг кто-то из них кричит: «Мы не немцы, мы русские!». Власовцы были, наверное…
Но вот ещё история. Строили они, пленные, дорогу: снимали старый настил из бруса, насыпали песок, щебёнку, потом укатывали это всё… И вот кто-то из них подзывает меня. И хлеба просит. Я: «Фашисту ничего не дам!». Он отвечает: мол, эстонец я, не немец, не фашист… В общем, пошёл я домой, отрезал краюху хлеба. Тут мать заходит. Спрятать хлеб я не успел, пришлось сказать, куда я его несу. Мать мне по шее: «Ты ещё фашиста кормишь?!». И… отпустила меня. Прихожу, даю хлеб. Он заплакал… И тут же на четыре кусочка краюшку разломил — кому-то из своих, наверное. Часовой сидел боком, не видел как будто…          45-й год, сами голодные были.

«Познали вкус коры…»
Голод… До сих пор Александр Алексеевич помнит вкус жаренных на олифе (её маме иногда давали в качестве поощрения за работу) клубней какой-то приозёрной травы. И вкус тюленины.
Морской зверь этот спас северян, переходит Александр Алексеевич к другой теме. И хорошо, что на набережной Северной Двины в Архангельске появился памятник тюленю. Но лучше бы, чтоб такой же был и в Северодвинске. На Портовой улице, например, или на Морском проспекте — там, где растут кедры… Александр Алексеевич и стихи об этом пишет: «Мы помним детство, опалённое войною, познали вкус коры и мха, травы болотной. Склоняем головы седые пред тюленем, он спас от смерти сотни северян…».
Отец Саши Бубнова ушёл на фронт в июне 1941-го. В 1943-м был ранен, а затем, признанный негодным к строевой службе, вернулся в Молотовск. Одним из мест его работы были бараки на Железнодорожной, примерно там, где сейчас магазин «Мега». Туда из своего дома на Индустриальной Саша со старшим братом бегали за едой. Отец выносил им котелок, и если он был неполный, то домой голодные ребята уже не приносили ничего. Попадало им, конечно, ведь детей в семье было шестеро.

Ровесник города
Работать Александр начал после седьмого класса. Устроился на шлакоблочный завод, специальность осваивал на производстве, затем окончил техникум.
Служил в армии — на строительстве объектов космодрома Плесецк. Три года без единого увольнения. Долгое время — в палатках, рассчитанных на тридцать солдат, но вмещавших шестьдесят. Без источников воды: приезжала водовозка несколько раз в день, солдаты брали по кружке, чтобы побриться и умыться, и зимой наутро вода замерзала. Техника — лопата да кирка. И никто не жаловался: так было воспитано поколение детей войны. Об этом в своё время Александр Алексеевич уже рассказывал на газетных страницах. С законной гордостью рассказывал…
Работать в строительстве Александр Бубнов продолжил и после армии. Одно из военных строительных управлений, затем СУ-5, ЖКК стройки; поработал и на ТЭЦ, и в «Полярной звезде» — словом, немало построенных домов, детских садов и предприятий в Северодвинске наш герой может считать «своими».
Как и весь наш город, конечно. Как-никак они почти ровесники — Молотовск и Александр Бубнов.