На грани жизни и…

А многоточие я поставила в заголовке не из страха упоминания смерти (танатофобии), а напротив, желая говорить только о жизни, о врачах, до последнего сражающихся за неё. Даже когда надвигающаяся на тяжело больного человека тьма, казалось бы, неизбежна. «Состояние критическое, не исключён летальный исход…» — говорит врач. Но убийственная правда всё равно не ставит точку в жизни близкого человека. «Господи, не забирай! Не дай умереть!» — шепчут с мольбою те, кто днями, часами, сутками дежурит у двери, всегда закрытой от посторонних глаз, с узкой белой табличкой «Реанимация».

За закрытой дверью
— Ну почему же столь категорично: «всегда закрытой»? В зависимости от обстоятельств бывают исключения и у нас. Когда понимаешь: этому вот пациенту в критическом состоянии помимо нашей врачебной помощи и верной тактики лечения сейчас жизненно важна поддержка родного человека, — говорит Андрей БАСАКИН, заместитель начальника ЦМСЧ-58 по анестезиологии и реанимации. — Вы только поймите правильно: реанимация не место для жалости, нет. Скорее передовая, где многое зависит от принятого тобой решения. Врач должен действовать, а что там у тебя на душе, нельзя никому показывать, тем более — родственникам пациентов. Излишняя суета, рыдания близких у изголовья, нервозные вопросы, но главное — угроза разноса инфекции, где все стерильно, в реанимации должны быть исключены.

О том, что мой собеседник при всех трудностях и стрессах в работе с тяжёлыми больными, в числе которых пациенты с хирургической и терапевтической патологией, всегда терпелив, внимателен к ним, доброжелателен с коллегами, наслышана от многих сотрудников ЦМСЧ. Из разговора с руководством узнала: Басакин владеет всеми методами анестезии при проведении оперативных вмешательств. Когда он даёт наркоз наиболее проблемным больным, особенно при проведении операций на сердечно-сосудистой системе, его коллеги спокойны: у доктора Басакина практически нет осложнений. Порядка 3500 наркозов проводится в отделениях, где пролечиваются ежегодно свыше 1600 реанимационных больных. В отделениях внедрены самые современные медицинские технологии, включая методы экстракорпоральной детоксикации и ингаляционной анестезии, системного тромболизиса у больных с острым инфарктом миокарда, инсультом и т.д.

— Вы разрешите побывать в реанимационном и операционном блоках? — спрашиваю Андрея Викторовича.

— Что ж, если публикация будет полезна тем, кому, возможно, предстоит операция и кто хотел бы чуть больше узнать о специфике нашего отделения, то почему бы и нет? Вот только больные наши малоконтактны: не до прессы в их состоянии. Одни без сознания, другие — с нарушенным, — предупреждает по дороге в реанимацию Басакин.

•В медицинской сфере о лице больницы, тем более такой многопрофильной, как ЦМСЧ-58 (400 круглосуточных коек, в том числе 270 хирургических), судят в первую очередь по уровню материально-технической оснащенности хирургических и анестезиолого-реанимационных отделений. В медсанчасти их каждого по два.
•Более 13 000 ежегодно пролеченных пациентов, 5000 оперативных вмешательств, из которых свыше 1000 выполнено по программе оказания высокотехнологичной медицинской помощи.

По словам Басакина, главная фишка(!!!) анестезиолого-реанимационной службы ЦМСЧ, в отличие от аналогичных служб городских лечебных медучреждений, — в многопрофильности реанимационных отделений, оказывающих помощь пациентам и хирургического, и терапевтического профилей…

— Располагая мощной диагностической службой нашей клиники, в лечении реанимационных больных участвуют специалисты практически всех отделений: хирургических, рентген-ангиохирургического, неврологического, кардиологического, клинико-диагностической лаборатории, отделения переливания крови и других, — перечисляет руководитель реанимационного отделения. — Наших пациентов наблюдает бригада врачей, что, безусловно, сказывается на эффективности проводимых нами реанимационных мероприятий.

Интенсивная терапия в деталях

Увы, но здесь, на втором этаже больницы, где неподалеку от операционных расположено отделение реанимации № 1, «живой воды», затягивающей раны и воскрешающей, как в сказках, людей, у медиков нет.

Зато есть недавно отремонтированные, сверкающие стерильностью палаты интенсивной терапии, поражающие и площадью помещений, и суперсовременным, экспертного класса, оборудованием, приобретенным для реанимации в рамках программы модернизации здравоохранения.

— Нам есть чем гордиться, — говорит Басакин, показывая чудо-технику реанимационных. — Вот эта, к примеру, мощная наркозно-дыхательная аппаратура помимо мониторинга основных показателей жизненно важных систем больного самостоятельно регулирует подачу пациенту наркозно-дыхательной смеси с учётом его физических параметров. А этот уникальнейший монитор позволяет специалистам «малотравматично» и максимально безопасно «мониторировать» у больного показатели сердечно-сосудистой и дыхательной систем. Кстати, в свете последних веяний медицины наша медсанчасть пополнилась и другим уникальнейшим аппаратом — «CELL Saver» (США). Осуществляя при операции забор крови из раны, прибор очищает ее от различных примесей: фрагментов ткани, костной стружки, разрушенных клеток, бактерий и т.д., возвращая пациенту очищенной. Таким образом, в некоторых случаях исключается необходимость применения донорской крови. Для работы с данным аппаратом была подготовлена и обучена в Архангельске, в СГМУ, молодой специалист Елена Басакина.

Не «киношная» романтика
Боже! Верни всех этих несчастных поскорее к жизни! Ведь среди них есть люди молодые, кому еще так рано уходить…

Здесь все лежат голыми под простынями (на случай необходимости быстрого доступа к телу при остановке сердца и дыхания), лежат в дренажных трубках, памперсах, капельницах, в реанимационных палатах с аппаратами для искусственного дыхания, дефибрилляторами, кардиостимуляторами и т.д. О медицинской «киношной» романтике забудьте! В палатах интенсивной терапии идут круглосуточно многократные осмотры больных, взятие экспресс-лабораторией анализов крови, мочи, выполнение множества назначений и реанимационных манипуляций.
— Андрей Викторович, судя по специфике работы, анестезиологи-реаниматологи — настоящие трудоголики, действующие в условиях, как правило, экстремальных. Подвергаясь стрессам, медики подрывают собственное здоровье. Что спасает от эмоциональных срывов?

— Начну с того, что у нас очень сплочённый коллектив, где профессиональные, личностные качества врачей и среднего медперсонала играют не последнюю роль. Случайные люди в реанимации не задерживаются. В работе реаниматологам помогают знания, креативность мышления, способность в неординарных ситуациях взять на себя ответственность при спасении жизни людей. Именно этому учил нас, молодых врачей, бывший заведующий отделением Владислав Храмов, — делится Басакин. — Сегодня наши замечательные опытные специалисты анестезиологи-реаниматологи Константин Пищухин, Сергей Десятов, Евгений Попов, Андрей Шишкин, а также молодые перспективные доктора Роман Чувашев и Лия Ежова делают всё возможное и невозможное для пациентов, нередко находящихся на грани жизни и смерти. Врачи очень благодарны и своим верным помощникам — медсёстрам: Валентине Пономаревой, Ольге Смыковой, Елене Суслиной, Ирине Хлопиной и Елене Радзивил; санитарочкам: Тамаре Федорович и Наталье Зведрис, а также сестре-хозяйке Татьяне Кокшаровой за их труд, любовь к пациентам.

— Какой представляется вам завтрашняя реанимация?

— Вижу её в широком распространении интенсивной терапии и применении новейших инновационных методов и технологий в лечении реанимационных больных. Главное, не успокаиваться на достигнутом. В этом плане наши специалисты постоянно совершенствуют свои знания, опыт, практические навыки на базе ведущих российских клиник ФМБА, что позволяет поднять анестезиолого-реанимационную и хирургическую службу ЦМСЧ на уровень российских столичных клиник.

Вам нужно обязательно побывать на операции, если выдержите, конечно… — посоветовал Андрей Викторович. — Тогда многое, о чём говорили, станет понятнее, ближе.

Там, где идёт война

И вот я в халате, маске, бахилах уже стою там, где идёт война за жизнь, здоровье людей, жестоко покалеченных недугом или несчастьем.

«Смотреть на всё надо собственными глазами, а не глазами других!» Похоже, усвоенная эта профессиональная заповедь срабатывает для меня и здесь, в одной из операционных стационара, где оперирующий врач-нейрохирург Александр Пинижанинов вместе с ассистентом — заведующим отделением травматологии и ортопедии Иваном Кононюком проводят сегодня высокотехнологичную операцию по удалению опухоли головного мозга.

Скажу сразу: подобного вида операции, кроме хирургии ЦМСЧ, известной сегодня не только инновационной хирургической техникой, но и высококлассными продвинутыми в своей сфере специалистами, в Северодвинске больше нигде не делают.

Пересилив внутренний страх, эмоции, подхожу ближе к оперирующим. Вижу операционное поле, скальпельный разрез и… лобную кость, которую хирургам предстоит «распилить», чтобы получить доступ к опухоли. В процессе операции поражает взаимодействие хирургической и анестезиологической бригад в составе врача-анестезиолога Владимира Морева, трансфузиолога Андрея Шишкина, опытной операционной медсестры Надежды Чертовой и медсестры-анестезистки Ольги Лытасовой.
С ювелирно выверенными в движениях манипуляциями, отслеживая каждый эпизод операции по монитору, люди понимают друг друга с полуслова, по взгляду, кивку головы:
— …удаляем костный лоскут из раны…

Хирурги Пинижанинов и Кононюк предельно сконцентрированы на участке локализации патологии:
— Шпатель! Зажим! Вскрываем мозговую оболочку…
По ходу операции царили спокойствие и порядок. Не было никакой суеты и даже тогда, когда вдруг в один из самых сложных моментов для хирургов — отделении опухоли от здоровых тканей и, в частности, от крупного венозного сосуда — у больной неожиданно началось сильное кровотечение… Вот когда я увидела в работе вышеупомянутый аппарат «Cell Saver», оправдавший с лихвой в данной ситуации свое предназначение.

— Аппарат весьма актуален при больших кровопотерях.
С его помощью удалось спасти уже немало людей. В том числе недавно молодого парня с огнестрельным ранением грудной клетки и печени. Жаль, что подобный аппарат на весь город один, — сожалел Пинижанинов уже после многочасовой операции, в процессе которой и он, и его коллеги в очередной раз продемонстрировали высокий, качественный уровень сегодняшней хирургии ЦМСЧ.

Вместо послесловия
А утром я вновь побежала в реанимацию. Хотелось убедиться: фатального не случилось. Прооперированная женщина была в сознании и, приняв меня за врача, шептала, как и хирургу, слова благодарности…

Когда при очередной встрече с Басакиным посетовала, что в одном материале невозможно охватить все сложности, разнообразие решённых и ещё не решённых вопросов в деятельности реанимации, Андрей Викторович улыбнулся:

— Так это же хорошо! Значит, главный разговор впереди. Вот только обязательно напишите, что государство, обеспечивая сегодня техническую базу медицины, должно непременно позаботиться и об охране здоровья медиков, работающих в условиях хронического стресса и, как правило, материальных проблем. А иначе кто же будет лечить людей?
Что я и сделала, завершив материал и оставив во-прос открытым…

Светлана БОГОМОЛОВА