Москвич, радиоинженер по образованию, получивший хорошую работу в научно-исследовательском институте, — казалось, всё предсказуемо в жизни Виктора ДРЕНИНА. Но судьба сделала крутой поворот и забросила его в северную Нёноксу, где он почти 30 лет занимался восстановлением знаменитого храмового ансамбля XVIII—XIX веков. Виктор Петрович и сегодня приезжает сюда, несмотря на приостановку финансирования работ. Какие вопросы задаёт себе реставратор и в каком состоянии находится сама отрасль?
Такую задачу ставит перед собой реставратор Виктор Дренин
Загадка Тутанхамона
— Мне было 15 лет, когда в Пушкинский музей Москвы привезли выставку «Сокровища гробницы Тутанхамона», — вспоминает Виктор Петрович. — И ещё перед походом туда я запомнил фразу преподавателя техникума, где учился: «Попробуйте осознать: всё, что вы там увидите, было сделано три тысячи лет назад…» С этим ощущением я шёл на выставку. Не покидает оно меня и в деле реставрации.
— А как получилось, что вы стали этим заниматься и оказались в Нёноксе?
— Здесь нет одной причины — судьба.
— Откуда у вас знание приёмов, по которым строили здания зодчие?
— Научиться этому можно только самостоятельно, практически работая на памятниках деревянного зодчества. Мне повезло: Александр Владимирович Попов, который руководил реставрационными работами в Нёноксе в 1989—1996 годах, создал все возможности для такой учёбы.
— И всё же: почему именно эта сфера? Денежной её не назовёшь.
— Вы судите по сегодняшнему времени. А то был 1989 год — другая страна, люди. Сейчас я уже не работаю реставратором: с 2014 года финансирование работ на нёнокском тройнике (две церкви и колокольня) приостановлено. Спросите, зачем я здесь? Чтобы кусок рубероида там, где прохудится временная кровля, застелить. Чтобы не гибло то, что сделано.
Храм как живой организм
— Перспективы возобновления работ есть?
— Я мало что об этом знаю. По ощущению ситуации в стране, перспективы очень туманны. Из крупных объектов работы, насколько мне известно, ведут только в Заостровье. Значительных памятников деревянного зодчества осталось с дюжину. И некоторые уже не реставрировать — только реконструировать можно.
Нестроение в нашем государстве заставило разойтись в разных направлениях и тех, кто за 20 лет приобрёл реставрационный опыт. На чём будут учиться специалисты, которые придут после нас? Они застанут то, что отреставрировали мы,
а ведь на некоторых памятниках осталось меньше половины оригинального материала. Это тоже проблема.
— И какие работы по тройнику требуются в первую очередь?
— Нужно заканчивать Троицкую церковь. Доделывать «наружку» и кровлю, а дальше — интерьер, полы, окна, хоры, крыльцо, возможно обшивку. Это потребует порядка тридцати миллионов рублей.
— Вы свою задачу как реставратора в чём видите?
— В максимальном сохранении каждого элемента материальной культуры. Чтобы люди, которые будут заниматься реставрацией после нас, имели дело с оригиналом. Деревянный храм — это живой организм. И оживили его за столетия люди, которые приходили в него со своими печалями и радостями. Он видит и слышит, дышит и болеет — всё как у человека.
Самое сложное — создать команду
— Что было самым сложным при работе на Троицкой церкви?
— Две вещи: сношения с внешним миром — деньги и сроки, которые зачастую ставили в безвыходное положение, и формирование коллектива. С 1996 года, когда я остался здесь руководителем, создать настоящую команду не удалось. А без неё такие крупные объекты реставрировать сложно. Команда — это люди, работающие по определённым правилам и законам предпринимательства и неравнодушные к делу, которым занимаются. При этом выросли отдельные специалисты: ведущий мастер в Заостровье, например, нёнокшанин Михаил Климов. Он занимался Троицкой церковью.
— А что самое сложное в восстановлении из архитектурных элементов?
— Конструкция центрального шатра. И оказалось, что оптимальная и рациональная технология работы на нём — технология старых мастеров. По ней без крана мы все верха и сделали.
— Говорят, нынешняя древесина уже не та — материал везут издалека.
— Действительно. Можно подобрать дерево хорошего качества, но оно всё равно будет уступать тому, что было раньше и прошло испытание временем.
Почерк мастера
— Правда, что по срубу можно предположить, какой человек и каким инструментом его делал?
— Это называется почерк мастера. На колокольне, например, было бревно с двумя чашками (выемками) на конце. Одна как каменным топором рубленная, засечки огромные. А другая выполнена аккуратно: второй плотник мельчил и топор у него был иной. Это один из пластов интереса к таким памятникам — их делали живые люди. Если немного вообразить и погрузиться в то время: XVIII век, кругом курные избы, люди живут в скромных условиях, топят по-чёрному. И вдруг они возводят такое. Что ими двигало, как это происходило?
— Вы нашли для себя ответ?
— Стремление к прекрасному. Они понимали, что есть обыденность, а это что-то сверху. И считали, что это идёт от Бога.
— Почему сейчас таких зданий не появляется? Люди больше не стремятся к прекрасному?
— Мотивации меньше. 70 лет советской власти не способствовали её проявлению. Вы можете сказать, какое здание в Северодвинске задерживает ваше внимание? Интересных строений не будет, пока не появится мотивация у строителей или тех, кто их финансирует. Ведь архитектура — это зеркало общественной жизни.
— За какое время мастера построили Троицкую церковь?
— Бригада из шести —восьми человек работала два года.
— Сегодня теми же силами за какое время справились бы?
— С большим напряжением — тоже за два сезона. Но применяя всё современное: бензопилы, подъёмные механизмы. Без этого здесь никто работать не будет. Плотник делает тысячи ударов топором в день, и каждый — сотрясение для суставов. Поэтому и удивляюсь, как люди раньше работали. Ведь они были не богатыри! Задавать себе такие вопросы — одна из самых интересных вещей в реставрации.
— Это и внутреннюю духовную работу подразумевает.
— Конечно. Но происходит она неосознанно. Это образ жизни, который подчиняет себе многое и заставляет смотреть по-другому на современные вещи. Моё определение реставрации: на 50 процентов это ремесло, на 20 — искусство, на 30 — наука. И самое интересное, что занимает меня в последнее время: как неграмотный мастер, который, возможно, и не знал, что у квадрата равные диагонали, срубил со товарищи Троицкую церковь весьма хороших пропорций даже по современным меркам? Овладеть этим нельзя, повторить невозможно. Можно только понять.
Церкви против коттеджей?
— Как вы считаете, правильно ли, что реставрация памятников деревянного зодчества идёт на общих основаниях: объявляется конкурс, и аукцион выигрывает тот, кто предложит меньшую цену? Ведь ремесленных подрядов много, и далеко не все глубоко занимаются этой темой. Не лучше ли доверить выбор сообществу самих реставраторов?
— Заниматься памятником должны специалисты, а не люди со стороны. Иначе нанесённый урон будет непоправим. К сожалению, реставраторского сообщества по деревянным памятникам в России в полном понимании нет. Есть отдельные специалисты, и каждый главным в реставрации ставит своё. Что важнее: сохранить остатки материальной культуры или соблюсти архитектурный образ? Есть мнение, что делать памятник надо таким, каким мы его застали. Иные за историческую правду — восстановление первоначального облика, без поздних переделок. Но мало того, что все специалисты рассуждают по-разному, для некоторых это бизнес.
— То есть вмешиваются личные интересы, которые могут конкурировать с исторической правдой?
— Конечно. И как это совместить — готового рецепта у меня нет.
— Вы занимались ещё чем-то, чтобы иметь средства к существованию?
— Конечно, строил коттеджи.
— Есть мнение, что тем, кто работает на памятниках архитектуры, нельзя переходить на современное строительство, — слишком разные подходы.
— Такая опасность существует. Приведу пример: в 1989 году были бензопилы «Урал» и «Дружба» — монстры с ручками по 13 кг каждый. Чтобы ей чашку сделать, нужно выполнить три запила, а потом топором доработать. Сейчас чашку можно сделать и без топора. Но если у меня привычка сохранилась, то тем, кто изначально начал с бензопилы, перестроиться сложно.
В идеале и не нужно переходить на современное строительство. Но жизнь заставляет — перед этим выбором находятся все реставраторы России.
•За сезон от тяжёлой физической работы руки лично у меня вытягивались на два сантиметра.
•Достаточно зимой сделать простую подсветку церквей, и ради одного этого зрелища люди будут приезжать сюда вечером из Северодвинска. А если ещё звонаря найти, на этот перелив будут собираться лучшие люди области.
Подготовила Екатерина КУРЗЕНЁВА