На Новый год для нас он всегда ставил и наряжал большую ёлку — в его огромной квартире были высокие потолки, но ёлка всё равно упиралась макушкой. А на макушке сияла серебряная звезда, вот так. И сама ёлка сияла и сверкала, множество игрушек было на ней. А ещё орехи в золочёной фольге, конфетки на ниточках, мандаринки — мы их сами развешивали с братцем Алёшенькой и двоюродным братиком. Дедушка аккуратно протыкал иглой кожуру мандарина, продёргивал ниточку, делал петельку, а мы развешивали ароматные оранжевые плоды. Как будто бы они выросли на нашей волшебной ёлке!
Алёшеньку дедушка привез из Москвы на Новый год, а меня — из Ленинграда. Мы в Свердловске праздновали, и праздновали просто отлично. Приходили Дед Мороз со Снегурочкой из Академии наук, там дедушка работал. Мы получили кучу подарков: цветные карандаши, медовые краски, которые можно втихомолку лизать: они сладкие и липкие, они сделаны из мёда, точно. И беличьи кисточки, и альбомы, и книжки со сказками с чудесными рисунками… Мне — куклу в нарядном платье и в белых башмачках, Алёшеньке — танк и конструктор… Много всего было на празднике. Мне было лет пять, а Алёшеньке — три. И, конечно, было угощение, а как же! И бабушка испекла торт из множества коржей, такой хрустящий, с вареньем… И ещё мы жгли в ванной бенгальские огни, как они красиво рассыпали искры…
Потом нас уложили спать. Стало темно, только ёлка горела, мигали разноцветные лампочки. Дедушка и бабушка ушли смотреть «Голубой огонёк», стало тихо-тихо… И Алёшенька тихонько заплакал, горько так. Он по маме скучал, понимаете? Праздник кончился, веселье прошло, а без мамы невыносимо грустно. Я понимаю. Я же тоже тихонько плакала, хотя от чего? Такой прекрасный праздник. И такой любимый дедушка. И такая красивая ёлка, а подарки! Какие великолепные подарки! Вот же они, стоят у кровати… Чего плакать-то? Но мы лежали новогодней ночью и плакали по маме. Почему-то плакали. Тихонько так Алёшенька всхлипывал в своей постельке и шептал: «Я хочу к маме!» А я утешала и говорила, что наши мамы потом придут. Но тоже начала плакать.
Дедушка зашёл к нам, он понял. Услышал сердцем. Он принёс нам тёплого молока с печеньем, хотя хорошие дети не едят в постели. А мы ели сладкое печенье пополам с солёными слезами, а дедушка нас утешал. И рассказывал истории про мальчиков и девочек из своего детства — я до сих пор помню вкус молока с печеньем и эти истории, добрые и смешные. И всё снова стало хорошо. Мы просто сидели, обняв дедушку, а он рассказывал. И ёлка мигала разноцветными огоньками, игрушки красиво светились, мишура блестела, серебряный дождь — так она называлась. И было спокойно. Тепло. Хотя и немного пусто в груди без мамы — но ведь она приедет, не надо плакать. Такой хороший Новый год, а мама непременно приедет!
Дедушка так говорил в ту ночь: за нами непременно приедут. А пока надо радоваться празднику, подаркам, ёлке и тем, кто рядом. Потому что потом мы начинали плакать по дедушке, когда уезжали к родителям. Всегда по кому-то плачешь, так устроена жизнь. И всегда кого-то нет рядом, близкого и любимого, об этом вспоминаешь, когда веселье закончилось и наступила тишина.
Но они вернутся. Или мы к ним поедем. А пока надо радоваться, праздник ещё в разгаре. И надо беречь тех, кто рядом, кто даёт тёплое молоко с печеньем и рассказывает истории. Или просто смотрит «Голубой огонёк» в соседней комнате. Может, они все, те, кого мы ждём, — в соседней комнате, мы их просто не видим… Но плакать не надо. Надо просто хранить память в сердце и непременно вспомнить своих, когда кончится праздник. Когда-нибудь мы встретимся снова — и будет пахнуть мандаринами и хвоей. И будут мигать разноцветные огоньки в темноте, чтобы мы не пугались и знали, куда идти. К своим…
Анна Кирьянова
