К 21-й годовщине гибели «Курска»
На памятной доске в посёлке Видяево вот такие отчаянные строки:
Сколько муки и веры,
Сколько правды и лжи
Утонули в глубинах
Каждой русской души…
Как я уже писала в статье о гибели АПЛ «Комсомолец» в номере газеты «Северный рабочий» от 2 апреля 2021 года, мы находились в городе Заозёрске (Западная Лица) в командировке от Севмаша с 1985 по 2003 год. Именно тогда, под занавес двадцатого века, 12 августа 2000 года, и произошла эта жестокая трагедия и Россия потеряла лучший корабль своего флота — атомный подводный крейсер «Курск».
Я в то время уже два месяца находилась на пенсии, работая на грядках в деревне. О том, что К-141 не выходит на связь и, скорее всего, погибла, узнала из звонка мужа, находившегося в Заозёрске. И потом двенадцать дней смотрела телевизор, слушая лживые слова военных, переживая за весь экипаж, а особенно за знакомых мне ребят — Серёжу Узкого и Максима Сафонова.
Я узнала от сына Алексея, что 22 июля 2000 года он встретил в Заозёрске своего одноклассника Максима Сафонова, командира штурманской боевой части БЧ-1 АПЛ «Курск», которая пришла из Видяево на планово-предупредительный ремонт. Наши специалисты начали ремонтные работы, но вынуждены были постоянно прерываться из‑за ежедневных проверок: то проверка штаба дивизии, то штаба флотилии, то штаба Северного флота. Таким образом, один из гальюнов (туалетов) не был налажен, так как лодка отбывала в Видяево. Когда Алексей посетовал на это Максиму, тот пошутил: «Ну, значит, потонем в дерьме». Тогда Максим пригласил Алексея на свой день рождения 8 августа, но сын отказался, т. к. улетал на сессию. Он получал второе высшее образование в Современной гуманитарной академии в Северодвинске.
Тогда Алексей последний раз в жизни увиделся с Максимом, с которым вместе оканчивал штурманский факультет Высшего военно-морского училища имени Ленинского комсомола в 1996 году. Он сфотографировал молодых лейтенантов на выпускном вечере в ресторане гостиницы «Советская».
Максим Сафонов вместе с экипажем АПЛ К-141 погиб через четыре дня после своего 26‑го дня рождения, отпраздновав его в Видяево вместе со своими друзьями, которые тоже видели его последний раз. На пирсе в августе, когда опускались венки на воду, его жена Людмила бросила в волны Баренцева моря 26 гвоздик. Тогда же и там же остановилось сердце его отца Анатолия Ефимовича Сафонова, капитана первого ранга в запасе. Он находился в состоянии клинической смерти одну минуту и 20 секунд. Спасти отца, штурмана «Курска», удалось лишь благодаря профессионализму и оперативности военных врачей. Именно он, Анатолий Ефимович, во время сообщений о судьбе экипажа на вопрос корреспондента ответил, что на 99% уверен, что живых на лодке уже нет. И это потому, что почти все офицеры знали, что командование флота приняло решение загрузить на АПЛ одну «толстую» практическую торпеду 65—76ПВ, не проверив её состояние.
Командир минно-торпедной части прибыл в экипаж в день погрузки с лодки другого проекта и даже не был допущен к самостоятельному управлению боевой частью. Документации на торпеду 65—76ПВ на лодке не было, т. к. командир «Курска» Геннадий Лячин звонил на СПТБ-1 с вопросом о документах, если они есть. Но к тому времени секретные документы были или отправлены в Северодвинск, или уничтожены, а должность секретчика сокращена.
Комиссия по расследованию причин и обстоятельств катастрофы АПЛ «Курск» решила, что первопричиной стал взрыв так называемой «толстой» торпеды 65—76ПВ, с эксплуатацией которой экипажу не доводилось сталкиваться, а нужная документация отсутствовала. В результате этого первого взрыва сдетонировали другие торпеды, а ударная волна попала во второй отсек, и весь личный состав командного отсека, получив тяжёлые контузии, оказался в нерабочем состоянии. Так, не по воле судьбы, а из‑за невыполнения своих должностных обязанностей офицерами штабов и отсутствия контроля со стороны командования дивизии, флотилии и штаба Северного флота, погибли 118 моряков, оставив безутешными матерей, отцов, жён, невест, детей.
Со времени гибели «Курска» прошёл 21 год. Нашли своё упокоение в родной земле погибшие подводники, которых отдало ревнивое море, выросли дети, даже сыну погибшего на «Курске» старшего мичмана Абдулкадыра Ильдарова, родившегося сразу после гибели отца, уже 21 год.
Стоят по всей России памятники подводному крейсеру — кстати, первый памятник «Курску» был поставлен в 2000 году на Яграх.
Я не понаслышке знаю, что значит терять сыновей: мой сын Алексей умер в 2013 году, и я знаю, какая это страшная боль. Прочитав где‑то вот такие строчки, адресую их всем мамам мальчиков, погибших 12 августа 2000 года:
Вы не верьте, мамы,
мы живём,
Совсем вы нас не хороните.
Мы в добрых снах
домой придём,
Вы только ждите,
ждите, ждите!
Светлана ГОЛОВКИНА
