Исповедь жертвы обеденного ритуала

В студенчестве приучился я к абсолютной нерегулярности принятия пищи. Ну не поел сейчас — поем через час, если, конечно, будет что поесть. А если не будет… на то она и жизнь студенческая.
Свыкся я с таким образом питания. С ним же после института приехал в наш город на работу.
Коллеги меня приняли тепло и, так сказать, приголубили, обогрели и… накормили в прямом смысле. Неподалёку от места работы, в ДИТРе, находилась столовая, в которой за рубль предлагался комплексный обед в нескольких вариантах. Там-то все наши и питались.
Тут нужно пояснить, что процесс принятия пищи для нашего отдела был священным — и мои коллеги изо дня в день совершали некий ритуал.
Где-то за час до обеда то там, то тут начинались разговоры: обсуждали, кто что заказал, что было вкусно вчера, а что не очень и чего ждать сего-дня. Потом все дружно шли в столовку. Женщины обсуждали свои житейские проблемы. Мужики, рассматривая фигуры впереди идущих девушек, травили анекдоты и решали производственные вопросы. Вернувшись, коллеги ещё с полчасика обсуждали прошедший обед, затем принимались за работу. Я же, просиживая всё обеденное время на работе за составлением программ, потягивал дохлый чай.
Конечно, наблюдая изо дня в день весь этот ритуал, где-то в глубине сознания я завидовал коллегам, их общению, групповой активности. И через некоторое время, повинуясь стадному чувству, побрёл вслед за сослуживцами. За день до этого кто-то из приятелей заказал мне обед. Причём на вопрос: «Тебе что заказать?» — я ответил: «Да что себе, то и мне».
В столовой, ещё издали увидев столик, я оторопел: первое, второе, третье, салат, ещё что-то и оладушек. Мелькнула мысль: может, это на всех?

Обед начался. Народ ложками да вилками постукивает, шницель за обе щёки уплетает, оладушек компотом запивает. Я не отстаю — пищу в себя заталкиваю, хотя уже через силу.
Дожевать ещё не успел, а официантка тут как тут: «На завтра заказывать что будете?». Хотел было я сказать, что не будет никакого завтра, но под строгим взглядом коллег покорно выложил на стол рубль, сказал спасибо и побрёл на работу.
Остаток дня я в полусонном состоянии, как удав, переваривал пищу — какая там работа!
Обеденный перерыв следующего дня я ждал со смешанным чувством: с одной стороны, есть вообще не хотелось, с другой стороны — рубль уже отдал. А тут ещё приятель подначивает: мол, за что «уплочено», должно быть проглочено. Так день за днём, неделя за неделей втянулся я в обеденный режим, хотя оладушки чаще всего оставлял нетронутыми.
Через какое-то время, чувствую, пиджак на животе не сходится, брюки в поясе давить стали. Ремень по максимуму ослабил — не помогло. Пришлось купить новые штаны, на размер больше. Ну, думаю, так дело не пойдёт, надо на что-то решаться. А как решаться, когда я уже свой в этом кулинарном ритуале? Назад дороги нет.
И тут вдруг отпуск у меня небольшой получился, нужно было к родителям съездить. Билет взял — и на вокзал. Жена было хотела положить мне в сумку чего-нибудь съестного, но, наткнувшись на мой взгляд, сказала: «Хоть воды возьми».
Поезд тронулся — я на боковую. Проспал до самой Москвы. А там час между поездами, еле успел. Так и поехал с остатками водички. Лежу на полке и думаю: «Вторые сутки уже ничего не ем. Интересно, а сколько могу продержаться?». С этой мыслью и заснул. Утром, уже в Одессе, водичку допил, сел на автобус и к родителям в деревню.
К дому я подходил лёгкой походкой этакого поджарого гончего пса — земля подо мной так и пружинила. Ну всё, думаю, поголодаю недельку. Одно только смущало: мама ведь наверняка не пустым столом меня встретит.

И точно, ещё в дом не зашёл, а запах чего-то свежеиспечённого аж голову закружил. Захожу — на столе оладушки. Мамины. Слюну сглотнул, родителей обнял, за стол сели.
Мать мне молочка налила и тарелочку с оладушками подвигает, а я ей говорю, что, мол, аппетита нет, я так посижу, на вас посмотрю. Мама разохалась: «Не заболел ли?».
А батя банку трёхлитровую с домашним вином на стол выставил и говорит: «Сейчас мы твой аппетит поднимем». Ну,  думаю, вино не еда, стаканчик можно и выпить. Выпили, поговорили, к оладушкам не притрагиваюсь. Батя снова наливает. «Нет, — говорю, — хватит, пойду прогуляюсь. Поверьте, я правда есть не хочу». А у самого живот урчит, закуску просит.
Вечером мама ещё раз предприняла попытку  накормить меня, да потом махнула рукой.
Уснуть-то я уснул, только всю ночь снились оладушки, но не мамины — пышные и аппетитные, а те, столовские, — жирные да мясистые.
Завтрак мужественно проспал. К обеду мама снова: давай за стол. А я чувствую, что вроде и правда есть не очень хочу.
За стол сели, батя снова за банкой потянулся. Тут я им и открылся. Рассказал про столовку, про оладушки. «Поймите, — говорю, — меня правильно, дайте поголодать три-четыре дня. А что насчёт вина — наливай батя, нужна же жидкость для организма, да и приезд мой отметить надо». А он чашкой воду зачерпнул и мне протягивает: «Вот когда голодовку прекратишь, тогда и отметим».
Хорошо. Сидим, обедаем, я водичку попиваю. Мать говорит: «Нам с отцом в магазин сходить надо, а ты пока посуду помой». Я аж водой поперхнулся… Нормально, да? Сын в гости приехал, не ест ничего, а посуду мой! Но промолчал, посуду помыл. Сижу, телик смотрю, вскоре родители пришли.
Мать снова ко мне: «Картошку почисть, борщ варить буду». Глянул я на батю, тот только плечами пожал. Ладно — почистил.
Так день за днём втянулся я в свой эксперимент. Утром встану, водички попью, по дому маме помогу, с батей в огороде покопаюсь. А к обеду, чтоб родителей не смущать, школьных приятелей ходил навещать.

Неделя пролетела незаметно — скоро уже уезжать. Смотрю в зеркало — вроде постройнел. Застёжку на ремне, кстати, на прежнее место вернул.
Вечером за день до отъезда сидим мы под вишней, родители про то, как скучают по мне, рассказывают, я им про свою жизнь на Севере, про работу. Опять-таки про оладушки вспомнил.
Батя положил руку мне на плечо и говорит: «Сынок, плюнь ты на эту голодовку: просто жрать надо меньше. — И обращаясь уже к маме, сказал:  —Неси, мать, закуску. Там вроде пара оладушек осталась? Отъезд хоть отметим». Засмеялся и полез в погреб за банкой.
Через пару дней я был дома, где с огромным удовольствием влез в свои старые брюки и пошёл на работу. А поскольку в коллективе я и так уже был своим, то обеденные ритуалы мне больше были не нужны.
Сергей БУЛАТОВ
Рисунок Г. Иорша