Свою первую программу Сергей Пташинский написал 50 лет назад

Девятый математический

О выборе профессии я в детстве не задумывался. Как и многих пацанов Советского Союза, футбол да беготня по улицам меня интересовали больше, чем вопрос, кем быть. В школе учиться особо желанием не горел, однако алгебру и геометрию обожал. Математику вёл Николай Павлович Марченко. Это был учитель от Бога: я не помню, чтоб кто-то прогуливал его уроки.
В конце восьмого класса прошёл слух, что в Одесской области формируется математический класс — на базе нашей школы. Около кабинета директора замелькали родители отличников…
В августе 1966 года я не нашёл себя в списке своего 9д класса. И вдруг вижу свою фамилию. 9а класс?! Не веря глазам, я всматривался в список девятого математического.
Учиться было интересно. Но когда вместо уроков труда у нас появился факультатив «математический анализ», мы приуныли. Ещё бы, другие что-то точили на станках, учились водить грузовик, а нам «впаривали» леммы, теоремы и какую-то математическую логику. Но вскоре началось программирование. И всё, что нам «впаривали», оказалось очень даже нужным.
А затем нам объявили, что на зимние каникулы едем в Одессу, будем проходить практику в вычислительном центре Одесского госуниверситета. Мы ликовали: две недели самостоятельности, да ещё в Одессе!
Вот на той практике я и написал свою первую компьютерную программу для решения сложной математической формулы. Это было 50 лет назад, в январе 1967 года.
С улыбкой вспоминаются те электронно-вычислительные машины…  ЭВМ «Урал-2», для которой мы составляли программы, занимала более 60 квадратных метров. Она была  полностью на электронных лампах. ЭВМ дышала жаром, не спасали открытые окна и два огромных вентилятора.
Может показаться непонятным, какие задачи  решались на машинах, у которых оперативная память исчислялась тремя килобайтами, быстродействие — тремя тысячами операций в секунду, а программы наносились на многометровую киноленту в виде дырочек. Но программисты умели читать эти дырочки, и расчёты выполнялись вполне серьёзные.
Через год наш класс снова проходил практику в Одессе, и мы, уже программисты с опытом (так нам казалось), составляли алгоритмы, прогоняли многометровые ленты с программами, заклеивали ошибочные дырочки, вручную прожигали новые и прогоняли ленты снова и снова. В итоге что-то получалось на выходе, но… не всегда то, что задумывалось.
Потом была учёба в том же университете, затем работа на заводе в информационно-вычислительном центре (ИВЦ, впоследствии отдел автоматизированных систем управления предприятием — ОАСУП).

Кузница кадров

Настоящей кузницей программистских кадров стал наш Севмаш. Началом эры электронно-вычислительных машин стал ноябрь 1966 года, когда  запустили в работу ЭВМ «Минск-22», а через пару лет — «Минск-32». Эти электронные труженики прослужили полтора десятка лет, выполняя серьёзные расчёты для производства.
В последующие десятилетия на предприятии проходила большая модернизация парка ЭВМ. Это требовало серьёзного подхода к кадровому составу. Новые ЭВМ приходили со своей операционной системой, появлялись новые языки программирования. Инженеры зарывались с головой в документацию, изучая новшества, и запускали технику. Потом приходила новая ЭВМ, и всё повторялось.
Отдельной командой в составе этих инженеров были программисты.
Именно в эти годы образовалась целая плеяда талантливых программистов, и это были Программисты с большой буквы.
Сегодня трудно представить себе написание и отладку программ в семидесятых годах. Специальный бланк с написанным от руки текстом программы отдавался вечером оператору набора, который, проклиная чей-то корявый почерк, вбивал текст на перфокарты. А поутру вместо желанного результата мы частенько получали двух-, трёхметровую распечатку текста с отметкой о наличии ошибок и пачку перфокарт, которые, кстати, не были пронумерованы.
Мы старались сразу подписать перфокарты, хотя карандашная или иная нумерация не приветствовалась (загрязнялась система оптического ввода), но технари часто закрывали на это глаза.
Не было среди нас такого, который хоть раз да не уронил бы колоду перфокарт. К вечеру, после исправления, перфокарты снова отправлялись на отладку, чтобы поутру вернуться, иногда с очередной распечаткой ошибок. Порой один неверный знак отбрасывал отладку на целые сутки, поэтому каждый программист вёл параллельно три-четыре программы, иногда даже из разных задач.
И эти отладочные неудобства, на мой взгляд, формировали виртуозность и внимательную скрупулёзность программирования. В погоне за внеочередным прогоном программы на ЭВМ программисты изощрялись кто как мог: в ход шли и шоколадка, и комплимент оператору, коими в основном были девушки.
Всё изменилось после внедрения системы удалённого ввода информации и отладки программ. В каждом бюро установили дисплеи, связанные с ЭВМ. Это был прорыв в системе отладки. Ещё бы, мы сами вводили текст программы и, чтобы довести программу до ума, вместо нескольких суток затрачивали несколько часов.
Быть хорошим программистом не значит только уметь написать программу. Составить код программы нужно так, чтобы она работала с оптимальными затратами, с понятным диалогом для оператора и чтоб в исходном тексте мог разобраться другой программист.
Да, в те годы мы обращали внимание на секунды и миллисекунды, на байты и килобайты оперативной памяти. Переписывали целые блоки собственных творений, занимались экспериментами, пытаясь ретранслировать и улучшить программы, полученные с операционными системами. Фантазировали как могли. Это было золотое время для программистов – начинать с элементарных команд и заканчивать комплексами программ по управлению производством такого завода.
В восьмидесятые годы Севмаш захлестнула волна внедрения персональных компьютеров и локальных вычислительных сетей. И всё сначала. Новые операционные системы, сетевые ресурсы, серверы, системы программирования, базы данных…
Я благодарен судьбе за то, что много лет варился в программистском котле, что периодически начинал всё с нуля, что жизнь свела с талантливыми коллегами и учителями.
Я не называю имён — не хочу кого-то случайно пропустить, перечисляя их. Знаю всех, даже тех, с кем не посчастливилось встретиться, кто уже работал до того, как я написал свою первую программу, тех, кто косвенно оказал  влияние на моё программистское формирование. Спасибо им всем за науку.

В стенах редакции

В начале 90-х я пришёл на работу в редакцию газеты «Северный рабочий». Состояние техники было удручающее. Меньше десятка компьютеров, и те в основном простаивали. Бухгалтерия на калькуляторах проверяла свои расчёты. Но газету уже верстали на компьютерах.
С благодарностью вспоминая опыт работы на Севмаше, мы начали техническую модернизацию редакции. Появилась компьютерная сеть, новые компьютеры.
Нужно было научить журналистов использовать технику. Был издан приказ, по которому два-три раза в неделю проводились курсы «по ликвидации компьютерной безграмотности». Даже появилась надбавка к зарплате за подготовку текстов на компьютерах.
Не обошлось и без «косяков». Как-то журналист набрал текст, распечатал, отдал редактору и уехал в отпуск. Долго мы потом всем коллективом искали этот текст.Чего только я не выслушал в свой адрес, хотя причина была проста: файл не был сохранён.
Тогда-то и родилась задумка разработать такую систему, работая в которой, журналист не отвлекался бы на изучение компьютерных тонкостей.
В начале 2000-х в редакции появились цифровые фотоаппараты. Нужно было придумать: как хранить внезапно возросшее количество фотофайлов и как искать нужный снимок? И опять поиск, опять разработка программ, уже для фотокорреспондентов.
Дальше — больше. Появилась необходимость увязать всю редакционную информацию воедино. Сейчас в компьютерной сети газеты функционирует уникальная система, в которой информация «живёт». Мы практически ушли от бумажной технологии. И на мой взгляд, коллегам уютно работать, используя редакционный программно-аппаратный комплекс.
В редакции сложился прекрасный коллектив и добрые отношения. Такая атмосфера послужила одним из главных факторов для разработки и модернизации многочисленных программ. Практически каждый внёс свою лепту, периодически спрашивая: «Петрович, а можно сделать в программе так, чтобы…». Можно. Моим девизом всегда было: «Если что-то можно улучшить, то это нужно улучшить».
Работая в разные годы на разных должностях, иной раз совсем далёких от математики, я всегда «скатывался» до написания и внедрения программ для вверенных мне подразделений.
Я не могу не программировать. Это состояние души. Я этим живу.

Сергей Пташинский
Фото из архива редакции