К 25-летию государственного переворота, поставившего точку в истории СССР

Северодвинский поэт и первый в Архангельской области дизайнер электронной версии газеты («СР» первым перешёл на электронный набор и вёрстку) Александр Ипатов предложил поставить на первой странице стихи Пастернака «Август»:

…Вы шли толпою, врозь и парами,

Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня

Шестое августа по старому,

Преображение Господне…

Был всеми ощутим физически

Спокойный голос чей-то рядом.

То прежний голос мой провидческий

Звучал, не тронутый распадом:

«Прощай, лазурь Преображенская

И золото второго Спаса,

Смягчи последней лаской женскою

Мне горечь рокового часа.

Прощайте, годы безвременщины.

Простимся, бездне унижений

Бросающая вызов женщина!

Я — поле твоего сраженья.

Прощай, размах крыла расправленный,

Полёта вольное упорство,

И образ мира, в слове явленный,

И творчество, и чудотворство».

Ещё вчера эти стихи на первой странице городской газеты выглядели бы не-уместными. Однако в предчувствии чего-то неведомого и непонятного, совпавшего с красивым праздником яблочного Спаса, на фоне группы нервных и неуверенных представителей власти великой державы, невнятно вещающих с экрана ТВ, они передавали смутное чувство тревоги…

Утром из областного сектора печати сообщили, что выход из типографии свежего номера газеты «Северный рабочий» задержан. Видимо, на всякий случай, коль СМИ должны быть «под контролем». Я звонила представителю президента в Архангельске Кримнусу, настаивала отменить запрет, ссылалась на требования 60-тысячной аудитории подписчиков: кто им объяснит, почему не вышла газета? В полдень тираж выпустили из типографии.

За информацией, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, направилась в мэрию. Меня поразила царившая в коридорах тишина. Все мало-мальски статусные номенклатурщики отсутствовали. Побродив по этажам, направилась к выходу. Встретила члена Малого Совета Евгения Захарова. Он спросил, можно ли опубликовать в газете отклик на происходящее.

— Чьё это будет мнение — личное читателя Захарова, депутата или официальное заявление Малого Совета?

Пошли с ним в редакцию. Он из моего кабинета обзванивал коллег. Собрался Малый Совет депутатов Северодвинска, принял заявление. Мы поставили его в газету. Разместили сообщение ТАСС, мало что объясняющее, но единственную на тот момент официальную информацию. Ни одна газета в Северодвинске в те дни не выходила. Было непонятно, что писать. А мы выпускали номера обычные, мирные. Выбивались из ряда первые страницы. В следующем номере снова сообщение ТАСС и приказ № 1400 Ельцина, принятый по телефону из Москвы. Ельцин на танке въехал на престол. Прервав отпуск, примчался в Северодвинск главный редактор Николай Николаевич и принял участие в бурной сессии городского Совета. Газеты, в том числе и городские, вышли под оптимистичными шапками. Что-то вроде «Да здравствует демократия». Подумалось: всего-то несколько дней прошло, а показалось, бездну перешли.

В горсовете создали чрезвычайную комиссию, которая была призвана расследовать, кто и как вёл себя в дни боязливого присутствия на экранах ТВ членов ГКЧП. Члены депутатской комиссии вызвали меня и Кочурова «на ковёр» и потребовали объяснения, по какому праву мы публиковали сообщения ТАСС. Потом пришёл в редакцию прокурор Северодвинска Владимир Подгорный с красной папкой в руках. Спросил, какие неофициальные документы публиковали. Я не без иронии ответила:

— Мы не добавили вам работы, Владимир Петрович. Единственный опубликованный неофициальный документ — указ президента Ельцина № 1400.

Подгорный просмотрел номера газеты, вышедшие в дни путча, сложил их в папочку. Уходя, обернулся и значительно сказал, подняв указательный палец:

— Запомните, Раиса Андреевна, любой государственный переворот кончается тем, что приходит прокурор.

Николай Николаевич продолжил отпуск. Между тем депутатская комиссия продолжала работу. Её представители принесли в редакцию письмо, где расследовалось поведение Александра Сидорова, в ту пору начальника ОГМТС. В дни путча он не разрешил им выйти в эфир по городскому радио. Письмо было мелким и пошлым. Я сказала, что мне хочется после него вымыть руки. Однако авторы настаивали — звонили, приходили. Связалась с прокурором по телефону, объяснила ситуацию: мол, не хочу ставить письмо в газету, дайте какое-нибудь юридическое обоснование.

Подгорный ответил: «Тяните эту неделю, потом что-нибудь прояснится».

Видимо, он сам ждал сигнала сверху. В те дни у части «победителей» был большой соблазн начать охоту на ведьм. Вошла в ход поговорка: «А где ты был 19 августа?». Однако благоразумия вверху хватило. Преследования прекратились. В сущности, ведь это вопрос, кто у кого корону украл.

В преддверии 25-летия печальных событий Геннадий Бурбулис дал большое интервью на канале «Россия 24». Бурбулис — ближайший соратник Ельцина. Преподаватель марксизма-ленинизма в Уральском университете играл одну из ключевых ролей в выработке политики российского руководства, активно участвовал в развернувшейся в то время борьбе за власть с руководством СССР. По общему мнению, в этот период он играл при Ельцине роль серого кардинала, определяя принятие многих важнейших решений. Он представил свою мифологическую версию развала Советского Союза. Обосновал возможность единственного тяжелейшего выбора в 1991 году. Признался, что понял сейчас: не противниками были оппоненты, а людьми, искренне верящими в ценности пусть и тоталитарного государства. Развал СССР назвал оптимистической трагедией. Его мифология вдалбливалась в сознание все эти 25 лет. И не только в России. Восторжествовала «демократия». Некоторые социалистические республики — бывшие сограждане — стали врагами. Россия — оккупантом, общие победы — злом.

Сегодня мне подумалось: какими же уместными оказались стихи Пастернака, опубликованные 19 августа 1991 года на первой странице нашей газеты…

Раиса ЕВГЛЕВСКАЯ