или Испытание на толерантность

Память — машина времени

Не скажу, что я откликнулась на приглашение участвовать в совместном с украинскими коллегами тренинге (по вопросам профессиональных и этических стандартов журналистики) мгновенно утвердительно, но взвесив «за» и «против», отправилась туда, где горячо.

В памяти всплывали картинки из своего ХХ века: как осторожно обходила танки, стоявшие в центре Риги, как горел наш туристический автобус в Вильнюсе, как в селе Весёлое мы совсем невесело смотрели на пылающие вдали крыши абхазских домов…

Из отдалённых воспоминаний прорывались более приятные картины. Во времена СССР мы, советские люди, много путешествовали в братские края (кстати, сейчас вновь становится модно посещать столицы союзных республик, увы, уже бывших). Киев для меня начался ранним утром 30 лет назад с позывных радио, которые вместо привычного государственного гимна ворвались в светлое пространство тёплой комнаты задушевными словами:

«Снова цветут каштаны,

Слышится плеск Днепра.

Молодость наша —

Ты счастья пора!».

После ночного прилёта, едва открыв глаза, я слушала эту тонкую мелодию… И сразу на Андреевский спуск! Михаил Булгаков писал, что нет в мире красивее города, чем Киев. Здесь всё излучает счастье, широту и простор, здесь величаво течёт Днепр. «И было садов в Городе так много, как ни в одном городе мира. Они раскинулись повсюду огромными пятнами, с аллеями, каштанами, оврагами, клёнами и липами».

На прямой вопрос украинской пограничницы: «Откуда вы прилетели?» — даю прямой ответ: «Из Минска», что стопроцентно соответствует действительности. Штамп. И проходите! С якутской коллегой Мариной Сантаевой ещё долго ожидаем застрявших на таможне коллег-мужчин. К ним вопросов гораздо больше, и официальные бланки с приглашением украинской организации не помогают. Одного из журналистов пограничники так и не решились допустить в страну. Как тут разделить news and views, нейтральность факта и беспристрастность мнения?

В моей сумочке вырезка из «Северного рабочего»: коллеги недавно получили письмо от редактора из Кривого Рога, которая читает их сайт. Незнакомая мне Оксана хвалит разные публикации, и в частности «Мечтай и действуй», юбилейное интервью со мной. Такая счастливая случайность — характерный штрих в складывающейся заново системе координат, не от большой политики, а от народной дипломатии. Держу сей факт наготове. И не зря, дружить заново готовы многие.

Язык до Киева доведёт?

Организаторы нас не просили что-либо писать про этот семинар, не было поставлено такого условия при приглашении. Делаю это по собственной инициативе беглыми путевыми заметками. Семинар — это скорее попытка начать/продолжить диалог. Профессиональный разговор о стандартах журналистики, об аспектах регулирования медиа наших стран. Эдакое своеобразное исследование в экспертной группе на уровень терпимости, толерантности. Любое прямолинейное высказывание могло непроизвольно открыть «ящик Пандоры». Кто мы? Представители Кирова, Абакана, Благовещенска, Красноярска, Белгорода, Йошкар-Олы… Коллеги из Херсона, Львова, Славянска, Запорожья, Ужгорода, Мариуполя, Черновцов. «Одна из» представляется крайне вызывающе: «Классическая бандеровка, не видели? Смотрите». Позднее она, явно гордясь, рассказывала, как организовывала ремонт БТР. А я вспоминала, как мы собирали деньги на восстановление разгромленной больницы в Дебальцево.

В аудиториях говорилось о непреложных истинах, с которыми все молча соглашались. А вот атмосфера в кулуарах была куда эмоциональнее. Некоторым хотелось, чтобы кипело и булькало, другим — чтобы бесстрастно искалась «золотая середина». Я словно перенеслась в наши «буйные 90-е»: атмосфера и градус кипения совпадают, только неоправданной эмоциональности больше. О проблемах — только с горячностью.

Как уравновесить ситуацию, сохранить целостность державы? Советую собеседнику: «Попробуйте ввести русский язык вторым государственным». Практика второго, третьего и даже четвёртого (!) государственного языка присуща западным странам с устоявшейся демократией. Коллега вспыхивает внутренне: «Да мы боремся за дерусификацию!» Подтверждение этому нахожу на следующее утро в газете «Деловая столица» с темой номера «Как спасти украинский язык от вымирания» — с хлёсткими заголовками и публикациями сплошь на… русском языке. Парадокс! Кстати, и телевидение, и радио вещают в основном на русском, факт. 

Рабочим языком встречи в программе был обозначен тоже русский язык, но порой непроизвольно (?) некоторые коллеги переходили на свой родной. Чувствовалось и некое разделение в некорректном отношении к своим соотечественникам с восточной части Украины как к чужим: «мигранты составили уже почти миллион человек». Может, всё же  «внутренние мигранты»? Это же граждане вашей страны!

Когда прозвучало грозное «оккупация», я достала карту Киева, сохранённую с предыдущего, шестилетней давности, визита. Уже тогда «Краткая история» подавалась однозначно: «1941 год — оккупация Украины немецкими войсками. 1944 год — оккупация Украины советскими войсками». Спрашиваю у собеседника: «А вот здесь что объективно и непредвзято подчёркивается?». Коллега, получивший прекрасное образование в Советском Союзе (спасибо за диплом и знания!), отворачивается. Мы теперь такие разные, а до «разрядки напряжённости» ой как далеко?

Я задавала коллеге вопрос: «А у вас всё так же звучит «Киевский вальс» в позывных радио?» — он пожимал плечами, мол, так ли важен этот маркер советского времени сегодня. Такое ощущение, что в диалоге мы утратили что-то очень важное. Пообщавшись три дня, мы так и не обменялись контактами.

Но «снова цветут каштаны». Магнолии окутывают райскими ароматами. Всех оттенков розового пышные гроздья цветущей вишни, яблонь, абрикосов заставляют трепетать от восхищения. Сотни ярких ирисов и роз ждут своих покупателей. «Вы из России?» — на наше дружное «Да!» тоже ответный восторг, ого-ого-го! Майдан Незалежности, весь залитый солнцем, встречает нас тихим покоем. Обгоревшее в незабытых ещё боях здание Дома профсоюзов аккуратно «обёрнуто» белой тканью, скоро восстановят. В гостинице каждое утро нас угощают вкусными яблоками, с ближайших садов, уверяют. Швейцар не устает радостно улыбаться.

Компот впечатлений

Перекусить? В любую «хату» — создана система «швидкого харчувания», в которой преобладают десятки блюд из картофеля. Признаться, обожаю зажаренные до золотистой корочки картофельные оладьи со сметанкой, в которую добавлен чесночок, их на Украине называют и «тёртики», и «деруны», и «дранники», но всё одинаково вкусно. Вареники — ну просто не могли их не откушать! Ещё один забытый вкус. Вкус моего пионерского детства. Узвар? Да это витаминная бомба из сухофруктов! Ностальгирую: вы всё еще готовите узвар?

Настоящий компот впечатлений. Много в украинской столице не сочетаемого с острыми дискуссиями. Простое объявление «Обучаю игре на гитаре», развешенное на многих столбах Крещатика, трогает до слёз и заставляет остановиться: так мир же вокруг! Несутся «Жигули», «Таврии» и «Хаммеры». А мимо уже весьма современно мчит двухэтажный экскурсионный автобус. На Бессарабском рынке к концу базарного дня привычная суета. Дома теснятся и по-прежнему надстраиваются целыми этажами ввысь. У цветочных часов раньше любили фотографироваться стайки беззаботных туристов, теперь они, понурив голову, тихонько проходят: на бывшей Институтской, теперь улице Небесной Сотни, венки, свечи и траурные стяги. Огромные плакаты с портретами невинно убиенных напоминают случайному прохожему: расслабляться рано.

Мы останавливаемся у трагического урочища.

— Бабий Яр. Вы знаете, что это такое? — интересуется коллега.

Пришлось жёстко ответить:

— Мы историю родной страны хорошо знаем.

Отправиться к мемориалу, чтобы почтить память жертв фашизма, вышли из автобуса не все. В скорбной задумчивости пытаюсь понять, что пронзительнее: чёрный мраморный обелиск или ров, политый кровью сотни тысяч расстрелянных, а сейчас покрытый нежной зеленью?

Мы едем на телеканал «Перший». Баррикада с мешками, набитыми тяжёлым песком, не разобрана, предостерегает: физические угрозы свободе слова вероятны.

Здание советской постройки, огромные мрачные холлы. Объективно оглядев декорации, напрямую спрашиваем, когда обновлялось оборудование. 1996 год…

А как оплачивается труд журналиста, идеологический фронт — это же передовая современного телевизионного мира! Зарплаты до семи тысяч гривен. Пересчитайте по курсу, думаю, не очень понравится репортёрам…

Вечерком мы заглядываем в рошеновский фирменный магазин. Киевский торт, один из символов столицы, купить не решились (довезём ли?), но вспомнили, как частенько на Киевском вокзале в Москве пассажиры с поезда несли по три-четыре круглые белоснежные коробки с зелёными принтами из листьев каштана, перетянутые бечёвкой…

Русские вернулись

А как не забежать в «питейную аптеку», ресторан «Первак»?! Устроившись здесь, не выдержала — написала смску приятельнице, а она, ничуть не удивившись, примчалась на встречу. Россиянка Надя уже три года работает приглашённым преподавателем в университете. Как сказались на карьере политические события? Да никак, контракт продляют ежегодно, антагонизма не испытывает. Люди приветливые, истосковавшиеся по общению с русскими.

Мы это отметили особо — отзывчивые, откликаются на просьбы-вопросы, как пройти, проехать, добраться, обменять рубли. Восторгаются: русские! Приглашают заходить ещё. Для них это добрый знак — встретить на улицах Киева русских: они приехали, они вернулись! Только таксист посоветовал быть поосторожнее: встречаются и экстремисты (но нам повезло).

Англоговорящих туристов в Киеве много. Но сегодня в  холле гостиницы шумели итальянцы. Человек 30, одни мужчины. Явно на туристическую прогулку прибыли — курс очень выгодный для иностранцев. Догадалась: они же за невестами, красивыми и рукодельными, прибыли! Преумилительно, весна на дворе!

Чистота. Тишина. Успокоение

До отъезда предстояло важное дело: Марине надо было выполнить ответственное задание якутского батюшки — забрать в Киево-Печёрской лавре приготовленное для него праздничное облачение.

Как похорошела Лавра! Святое место не меркнет. Солнце ласкает золотые купола и белые надёжные стены. Чистота. Тишина. Успокоение. Блистает во всей красе полностью восстановленный из пепла Успенский собор, взорванный фашистами. Сохранившийся кусочек старинного храма заботливо укрыт изящным кованым навесом. Огромный каштан, наиболее древний экземпляр из имеющихся в Киеве, охватом в 260 см, — природный памятник. На нём уже заметны, словно зефирные, бело-розовые раскрывшиеся пирамидки-соцветия. Здесь наш проводник, за три часа сумевший познакомить нас с сокровищами Лавры, семинарист Богдан вдохновенно завершает свой рассказ и вручает Марине нестандартный кофр с пасхальным облачением. Заглянув в него («Что у вас в багаже?») и разглядев красное парчовое церковное одеяние, пограничники отправляли нас дальше без препятствий, как сквозь истаявшую полосу отчуждения.

У последнего украинского рубежа мы увидели стеклянный куб, в такие мы собираем  помощь для обездоленных, попавших в беду. Здесь шёл сбор на беспилотники для украинской армии. Рука не поднялась, и я не стала бросать туда оставшиеся две купюры с портретами Богдана Хмельницкого и князя Владимира — пусть останутся у меня на память о великой Истории…

А дома мягко разгладила купленную впопыхах в аэропорту перед отлётом холщовую кухонную прихватку с чудесной славянской вышиванкой, как добрый знак дружбы. Доведётся ли ещё испить узвара там, где «снова цветут каштаны»?