Любые случайности в жизни не случайны. И к ним нужно быть готовым, уверен мэтр

Уборщица-шпионка

и два анархиста

О производстве кино Адабашьян знает всё. Пробовал себя во всех амплуа от сценариста и актёра до режиссёра. Несмотря на это, фильмы смотрит как зритель. А те, в которых довелось работать, — как семейный альбом. Интересная история, например, связана с картиной «Раба любви», где он работал художником.

— Времени на подготовку было очень мало. Снимали в современной Одессе, где на каждом шагу вылезали приметы сегодняшнего дня. Нужно было что-то придумывать. Возникла идея: поскольку главная героиня — великая актриса и снимается в картине под названием «Раба любви», напечатали афиши с её портретом и ляпали их везде, где нужно было что-то закрыть.

Вспомнил мэтр ещё кое-что о тех временах. Картина снималась неделю, после чего выходила на экран. Никаких репетиций. Сценарий была вещь секретная: их воровали. Подсылали шпионов в виде уборщиц, а потом писали за два дня похожий и успевали снять фильм раньше конкурента.

— Одного мхатовского актёра пригласили сниматься в кино. Ему наклеили бороду, надели фрак. На вопрос, кого он будет играть, ответили: слушайте, что вам будут говорить, стойте у окна и смотрите на улицу. Потом зашла женщина — актриса из другого театра. «Сейчас вы должны её страстно обнять». Когда фильм вышел на экран, выяснилось, что «сбацал» он Вронского. А играли они «Анну Каренину». Такие были времена.

Есть на счету Адабашьяна и несколько режиссёрских работ. Впрочем, не все им признаны. В 2002 году он экранизировал роман Бориса Акунина «Азазель», но на конечной стадии съёмок снял свою фамилию с титров из-за разногласий с продюсерами.

— Решающая стадия изготовления картины — монтаж. Там не было разногласий: голос был только один, с той стороны. Я получал факсы, где было сказано: с такого-то тайм-кода плёнку вырезать, а это поставить. В данном случае я уже не являлся автором фильма, поэтому предложил псевдоним. Поскольку Акунин на самом деле Чхартишвили, а его псевдоним Б. Акунин, я попросил подписать меня как К. Ропоткин. Бакунин и Кропоткин — два анархиста, очень хорошо. Они сочли это издёвкой и просьбу мою не исполнили: картина вышла без титров. На этом моё содружество с кино и телевидением в качестве режиссёра закончилось. О чём не жалею, потому что всё-таки это не профессия, а склад характера.

Свобода — это длина поводка

Не могли зрители не задать ему вопрос о Никите Михалкове, с которым Адабашьян дружит много лет и благодаря которому пришёл в кино. Почему в застойные времена у режиссёра были великие фильмы, а картины перестроечных времён недотягивают до того накала?

— Я думаю, это общий случай. С наступлением свободы исчезла поэзия, литература, обмельчали театры, кино и так далее. Вспомните, какой был всплеск в 1960-е годы, когда среди театров появилась Таганка, в поэзии — Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, в литературе — Аксёнов, Войнович, в кино — Хуциев, Губенко, Климов, Тарковский. Вентиль свободы приоткрылся, но не окончательно. А когда его сорвало, вместо того, чтобы оттуда хлынул бешеный поток радости и счастья, почему-то ничего даже не закапало. И, заметьте, это не только с Михалковым случилось: Климов, который был во главе кинематографической перестройки, ничего не снял. Ролан Быков, который снял «Чучело» в страшные времена цензуры и грозился завалить всех детскими фильмами, вообще ничего не снял. Тарковский уехал за границу, и не сказать, чтобы там процвёл. Видимо, всё-таки свобода — это длина поводка, на котором ты бегаешь. А когда тебя вообще с поводка спускают, то бег становится бессмысленным и беспорядочным. По факту денежная цензура оказалась жёстче, страшнее и циничнее идеологической.

Звучал и вопрос, как гость относится к «Оскару» и другим кинопремиям.

— Всерьёз к ним относиться не стоит. Побывал я в жюри разных фестивалей, в том числе и международных. Никому не советую в этом участвовать. Такое количество непристойностей происходит: как манипулируют жюри, как в результате обманывают. Всё это игрушки взрослых дядей, но всегда с немытыми руками.

Ла Скала рукоплескала

Впрочем, кино лишь часть того, что мы знаем об Александре Адабашьяне. Происхождение его многочисленных профессий — дело случая. Сам мэтр объясняет это предварительной работой подмастерьем при хороших мастерах.

Он занимался, например, дизайном интерьеров ресторанов «Обломов», «Антонио», «Грибоедов» для Антона Табакова, благо окончил Строгановское художественное училище.

— Нас там учили всё делать своими руками. Это очень полезный подход к любой профессии. Когда ты что-то проектируешь и знаешь, что тебе самому это исполнять, — это совсем другое, нежели полёт фантазии.

Сам себя Александр Артёмович определяет человеком средних способностей, но с очень неплохим образованием. В детстве родители отдали его в спецшколу с французским уклоном. Благодаря чему 20 лет спустя во Франции он смог стать режиссёром фильма «Мадо, до востребования» и получить приз в Каннах. Пригодился язык и работе с нашумевшей оперой Ла Скала. Неожиданностью стала и оперная режиссура, когда Адабашьян по просьбе Валерия Гергиева поставил в Мариинском театре «Бориса Годунова» за 12 дней.

— Как не взяться? Совершенно авантюрно. У меня нет музыкального образования — лишний аргумент за то, чтобы обязательно это сделать. Поставили. Последнюю сцену репетировали, уже когда зрителей запускали в зал, за закрытым занавесом.

Последовавший не только в России успех данной постановки доказал: старался не зря. И как тут не возгордиться собственной универсальностью!

— У меня есть спасение — личная Геенна. Когда что-нибудь написал хорошее и начинают лезть в голову всякие мысли о себе, снимаешь с полочки Чехова. Две странички прочитал — успокоился. Нарисовал что-нибудь лихо. Думаешь: а может, вообще заняться этим, осчастливить мир? Альбом Серова вынул, посмотрел и успокоился. Очень помогает. Рекомендую.

***

Скоро А. Адабашьяна можно будет увидеть в семейном фильме-сказке по написанному совместно с Анной Чернаковой сценарию «Жили-были мы». Сейчас он также рисует иллюстрации к книге, по которой сняли картину.