Марина Васильева: «В моём возрасте нужно быть либо богатой и знаменитой, либо окружённой многочисленными детьми и внуками»

Очень советский северодвинский менталитет

— Марина Александровна, вы по образованию энергетик, а как пришли в журналистику?

— После Московского энергетического института работала по распределению в Подмосковье, в Северных сетях «Мосэнерго», а в 1989 году родители «вытащили» меня в Северодвинск. Это были очень интересные времена, и меня больше занимали глобальные общественно-политические и экономические проблемы, чем работа инженера. В Северодвинске был очень советский менталитет: более советский, чем вообще в СССР. Здесь люди жили достаточно обеспеченно, город всегда твёрдо стоял на ногах — и тут крутой разворот. Волновало, как переживут реформы наши градообразующие предприятия, как северодвинцы впишутся в рынок.

— Наверное, это и стало темами ваших первых материалов…

— Желающих писать о политике хватало, в первую очередь это была прерогатива редактора Николая Николаевича Кочурова. Меня как пишущего инженера он взял на работу в 1990-м под конкретную задачу — освещать тему промышленности в городе. Я начала вести страницу «Стройплощадка» — совместный проект с УС «Спецстрой-19», которое возглавлял Анатолий Николаевич Поляков. Начала налаживать контакты с нашими судостроительными предприятиями: в советские времена был режим секретности, о заводах и воинских частях газета не писала, а если и встречались фотографии людей с погонами, то даже звёздочки на них ретушировались.

— А почему именно в газету пошли?

— «Северный рабочий» был тогда очень авторитетным изданием, настоящей «четвёртой властью» в городе. Один раз я, правда, попробовала и тележурналистику. В 1992-м мы с оператором Сергеем Кожиным делали сюжет для программы «Вести». Тогда впервые по телевидению показали северодвинскую подводную лодку. Но это был первый и последний мой сюжет: я тогда ждала ребёнка, в газете мне было спокойнее. И вообще работа с текстами ближе. А когда стала мамой, переключилась на социальные и медицинские темы.

«Полезная» была нужна в своё время

— Многие вас знают как бывшего редактора газеты «Полезная». Что вы лично пытались привнести в газету? В чём была изюминка той «Полезной»?

— Эта газета была нужна в своё время. В СССР каждая семья выписывала по несколько журналов. В 90-е годы это ушло, а интернет ещё был малодоступным и дорогим. Мне хотелось, чтобы читатель получал нечто, продолжающее традиции той самой советской периодики, — пусть небольшое издание, но дающее что-то полезное и интересное для каждого члена семьи. В те времена многие читатели хранили подшивки и вырезки из «Полезной».

Меня как маму очень волновала среда, в которой растут дети, поэтому в чём-то газета была ориентирована на воспитание подрастающего поколения: головоломки, конкурсы, викторины для школьников. Участвуя в этом, дети и сами начинали понемножку писать в газету.

— На какое-то время вы ушли из газеты. Почему?

— Причин — масса. С распространением интернета стали падать тиражи печатных СМИ, ухудшалась и экономическая ситуация в редакциях. В «Северном рабочем» проблема стояла очень остро, «Полезную» в прежнем виде кое-кто считал ненужной роскошью. Но главное — у меня возникли серьёзные проблемы со здоровьем. Нервы были дороже…

— А чем занимались после ухода?

— Отдыхала, помогала сыну с поиском статей, редактированием, рефератами: он, ещё будучи студентом, впрягся в интенсивную научную работу факультета философии НИУ ВШЭ. Немного сотрудничала удалённо с компанией «Телеформат» — написала несколько сценариев для проектов «Понять. Простить», «Домработница»… Да, все истории там — выдуманные.

И снова пошла бы в журналистику

— Сейчас вы вернулись в редакцию «Северного рабочего» в новом статусе — заведующая отделом писем. Что наиболее важно в этой работе?

— Я уходила из редакции, когда была больше нужна сыну, чем газете. Сейчас сын женился, и я чувствую, что газете нужна больше, чем ему (смеётся), поэтому вернулась. Ушла на заслуженный отдых Анна Данилова, образовалась брешь. Отдел писем — это обратная связь, живое общение. Читателю нужно, чтобы кто-нибудь его выслушал, посочувствовал, передал его голос в газете. Газета может и не решить проблему, но хотя бы обозначить её.

— Если бы сейчас вновь был период, когда вы выбираете профессию, какой бы путь выбрали?

— Пошла бы в журналистику, скорее всего.

— Знаю, что вы ведёте блог. Что для вас значит писать? Самореализовываться?

— Блог — это в первую очередь общение, которого мне не хватало в реальной жизни. В 90-е и в начале нулевых в «Северном рабочем» была своя интересная для меня тусовка, в том числе и поэтическая. Не говоря о покойном Илье Георгиевиче, здесь работали Людмила Жукова, Александр Раменский, Андрей Михайлов, Елена Николихина: потом все эти люди по разным причинам покинули редакцию, появилось «племя младое, незнакомое». А в моей жизни главными факторами была ответственность: за больную мать, за воспитание ребёнка, за газету опять же. А общение в интернете не требует специальных телодвижений в пространстве. Кстати, сказочки в «Полезную» иногда писали и авторы из Москвы, из Германии, из Израиля, из Австралии…

— Вам исполняется 55 лет. А каков ваш психологический возраст?

— По-разному ощущаю себя: то на тридцать лет, то на сорок, то на восемьдесят, то на пять. Зависит от ситуации. Но на 55 себя никак не чувствую.

— А праздник будет в честь юбилея?

— Придётся как-нибудь отметить, но мне бы не хотелось. Хочется, чтобы после 2 июля сразу наступило 4-е. Не считаю день рождения праздником, тем более любимым. Считаю себя вообще неудачницей, ибо в моём возрасте нужно быть либо богатой и знаменитой, либо окружённой многочисленными детьми и внуками. Причём второе важнее, а лучше — всё сразу.

минута поэзии От МАРИНЫ ВАСИЛЬЕВОЙ

За то, что, к счастью, я не гений,

Благодарю тебя, Создатель!

И в поисках моих творений

Не станет ни один издатель

Дышать седой архивной пылью,

В подшивках роясь и на дисках,

И не поставят на могиле

Внушительного обелиска,

И благодарные потомки

В угоду праздным ротозеям

Вещей прижизненных обломки

Моих не выставят в музее,

Не продадут с аукциона,

И даже педагоги в школах

Будить умы детишек сонных

Моим бряцающим глаголом

Не станут никогда…

А жалко.

Оно бы было и неплохо.

Прикинь: словесница-брюзжалка

Читает с этаким привздохом

Мой текст. Допустим, о природе:

Рябины пламенные кисти,

Сеть облаков, и что-то вроде

Парящих в менуэте листьев —

Ну, антураж стандартный: осень.

Ночь. Улица. Аптека. Фары…

Училка задает вопросик —

И ставит пары, пары, пары…

Ну почему же я не гений?!

Я бы такой великой стала!

Но кто утоп в реке забвенья,

Не навернётся с пьедестала.

***

И солнечный шар в киселе фиолета

Был странного цвета, и не было лета,

И не было ветра, и было похоже,

Что воздуха не было, не было тоже.

Застывшее время, застывшее море

Печальным минором в отчаянном взоре,

Случайные шорохи воображенья

Ряды плоскостей приводили в движенье.

Летящие мимо мосты и фонтаны,

До боли знакомы, до ужаса странны,

Казались всё больше.

И некуда деться.

И страх был цветным.

Он был родом из детства.

И что-то, что жизненно необходимо,

Витало незримо, так рядом… и мимо.

И что-то такое шепталось: поверьте,

Нет в жизни покоя — не будет и в смерти.

***

Но надо было убедиться воочию:

Как звонкий хрусталь — о глухой бетон,

Осколком, брызгами, вдрызг и прочее.

Недоуменье. Гудит притон.

Притон сиротский — приют обманутых

Судьбой обманщиков.

Мутный взгляд

Всплывает в рюмке, увядший, втянутый,

Уставший биться о всё подряд.

Но места нет. А пути — тем более.

Похмелья не избежать, увы.

Глупейшей рифмой торчит магнолия

Из чьей-то треснувшей головы.

Герой-любовник с лицом расквашенным,

С капустой квашеной по усам

Дворец картонный — зато раскрашенный! —

Приклеить тужится к небесам,

Да криво клеится.

Встали в очередь

Босые золушки косяком.

И с дружной песней пошли рабочие

За Русь, за водку громить профком.

Ребёнок плачет натужно, жалостно.

Поэт читает ему стихи.

И ничего больше не осталось. Но

Ещё есть шанс искупить грехи.