Далёкое близкое

Правда, мы работали под крышей, в 4-м цехе завода 402,— хоть немного полегче. Однако чувства и стремления те же — сделать больше, лучше, даже если уже ноги отказываются держать.
А начинала я на строительстве дороги неподалёку от посёлка Дровяное в Мурманской области. Хорошо помню, как мы, девчонки, на работу и обратно ходили строем. На своих плечах носили инструмент: лопаты, лом, пилы. Мужчины из посёлка взрывали и измельчали большие камни, мы очищали пролёт от леса, засыпали его мелкими камнями. Полетит немецкий разведчик — нам команда: в лес! Прячемся где погуще…
Потом перевезли нас в посёлок Мурмаши. Здесь рыли окопы, пилили лес, строили землянки. Было очень тяжело. Дело шло к осени, становилось всё холоднее, а на ногах тяжёлые неудобные ботинки не своего размера, подошва деревянная…
Домой в Архангельск возвращались в конце ноября. Товарняк шёл шесть суток. Посреди вагона печка-буржуйка, но всё равно холод стоял жуткий. В этом вагоне мне и исполнилось 19 лет. А через три месяца я в числе других была уже в Молотовске.
Стала учиться работать на токарном станке ДИП-300. Суппорт, помню, передвигала с большим трудом. Уже на четвёртый день пришёл мой учитель и сказал: «Вот, Клавушка, передаю тебе станок, а тут тумбочка с инструментами. Работай, пока я с фронта не вернусь». Но с фронта он так и не вернулся…
На улице мороз, в цехе холодно, в общежитии того холодней. Мы грели руки и ноги о снаряд, пока он тёплый, или у костра, который разводили на своём участке. Многие и домой не ходили, спали прямо на производстве, около труб. Но уснуть было невозможно от гула станков. И тогда мы нашли укромное местечко в большом коридоре на втором этаже, где раньше располагалась главная бухгалтерия завода (теперь душ). В этом коридоре и спали, прижавшись друг к другу. Раз приходит директор завода: «А ну марш по станкам!» Объясняем, что мы с первой смены, а на станках сейчас работает вторая. «Так почему не дома?» Рассказываем, что наше общежитие на Осоавиахимовской улице (теперь Ломоносова, 22), там холодно. Через два дня нам поставили печки-буржуйки.
Мы не только гайки и болтики вытачивали, но и снаряды с колпачками к ним — для отправки на фронт. Это было нашим вечным зовом.
Однажды объявили воздушную тревогу, выключили свет, все разбежались. Мы вшестером спрятались в будку, которая стояла на улице между 4-м и 8-м цехами. В это время сбросили бомбу около 56-й вахты. От взрывной волны мы перевернулись вместе с будкой.
Случалось и забавное. Помню, под Новый, 1944 год работали во вторую смену. У моего станка стоял большой ящик-тумбочка, в него мы садились отдохнуть-вздремнуть минут на 5—10. Подошла моя очередь. Залезаю, а мастер заметил. Подозвал стропальщика, тумбочку подняли вверх. Я сижу, качаясь, как дитя в колыбели. И вдруг гаснет свет (так случалось часто). Бьют куранты, все поздравляют друг друга. Девчонки кричат: «С Новым годом, Клава!». Свет дали, тумбочку со мной опустили на пол. С тех пор я зареклась садиться в неё…
Вот так и работали, то с шуткой, то сцепив зубы. Недосыпали, недоедали, но не стонали и норму выполняли. Всё пережили, дождались Победы и продолжали трудиться. А всего я отработала на заводе 31 год.

Клавдия ПЕРЕВОЗНИКОВА, ветеран Севмаша