Мало кто знает, что дачи СНТ «Беломор» расположены на месте древнего скита

Загадочная плита 1861 года

Заняться этой темой мне, как говорится, сам бог велел. Участок моего свёкра Юрия Андреевича Трофимова расположен напротив кладбища, и мы годами наблюдаем за его состоянием. Видим, как рушится деревянный забор, построенный десяток лет назад. Иногда слышим причитания родственников, навещающих могилки. А в последнее время замечаем и новые захоронения, хотя кладбище считается закрытым.
Два года назад на территории кладбища мы нашли старую, заросшую мхом надгробную плиту. Любопытство заставило взять в руки тряпку и ведро с водой и немного потрудиться. Когда на протертой блестящей поверхности камня стали проявляться выгравированные буквы дореволюционного русского алфавита, мурашки побежали по коже. На плите, расколотой временем на три части, удалось прочитать: «Под сим камнем погребено тело рабы Божией девицы Марии Васильевны Головиной. Пожила семьдесят лет 4 месяца 2 дня. Преставилась в 1861 году 24 сентября в десять пополудни». Ниже идут слова молитвы об упокоении души.
Увидев дату — год отмены крепостного права на Руси, я сначала усомнилась, что это реальное захоронение. Откуда в этих местах такие древние могилы? Слышала новейшую историю этого места: раньше здесь была деревня Корода, в советское время земли разработали под колхозные угодья. В 70-х годах начали раздавать дачные участки, в основном работникам Севмаша. Их не смущало печальное соседство: место упокоения нескольких поколений местных жителей считалось закрытым.
Тему этого кладбища наша газета уже поднимала. Листая подшивку, я нашла статью в «СР», опубликованную в сентябре 1994 года, внештатного автора и тоже дачника Юрия Степанова. В статье «Кладбищу 400 лет» он писал, что столбы для освещения, металлические будки валялись прямо на его территории, что растасканы красивые надгробия, художественно-литые ограды и кресты. А главная проблема — в тяжелые 90-е здесь стали снова хоронить. Это намного дешевле, чем на городских кладбищах, да и разрешение можно было вообще не получать: никто не проверит, воровское захоронение или нет. Тогда люди просили мэрию навести порядок в этом месте памяти. В этой же заметке местная жительница Антонина Морозова озвучила возраст кладбища — ему 400 лет, ровесник Архангельска. Объект достоин уважения.
Чуть позже недалеко от загадочной могилы я нашла ещё одну плиту, запорошенную старой листвой. На камне тоже дореформенным шрифтом выгравирована надпись: «Под сим камнем покоятся тела отставного поручика Василия Михайлова Попова и (два слова неразборчиво) Ноны Сысоевой». Дату погребения найти не удалось — часть плиты пропала, но манера письма схожа с первой находкой, так что не исключено, что надписи делал один человек, а значит, эта могила XIX века.

Тут жили в посте и молитве

Я обратилась в северо-двинской краеведческий музей. Оказывается, могила девицы Головиной уже была известна сотрудникам музея, а вот о второй плите, сохранившейся до наших дней, пока никто не слышал. Историки знают, что здесь когда-то были старообрядческие скиты. Подробнее об этом посоветовали прочитать у известной исследовательницы Севера Ксении Петровны Гемп. Действительно, есть в её книге «Сказ о Беломорье» упоминание о Кородском ските. Всего же на нашей земле 31 старообрядческий скит — раскиданы по всему беломорскому побережью. Из школьного курса истории многие помнят, что после церковной реформы, проведенной в XVII веке патриархом Никоном, началось переселение на отдаленный Север тех, кто протестовал против новых порядков церковного управления и некоторых обрядов церковной службы. Их стали называть старообрядцами. Раскольники основали у нас на Севере многочисленные поселения — скиты, которые отличались аскетичным укладом жизни, сохранением старых воззрений и обычаев.

«Старообрядцы жили и в скитах, но чаще «на миру». Это крестьяне-землепашцы, рыбаки, зверобои, мастера на все руки. Женщины ни в чем не отстают от мужчин, только на зверя не ходят на промысел», — пишет К. Гемп. Ксения Петровна, будучи молодой девушкой, посетила Кородский скит. Пешком дошла от Рикасихи до места. Вот что она пишет: «В 1916 году удалось мне побывать на озере Корода. Там были когда-то два скита, позднее они переросли в две небольшие деревни: Большую и Малую Короду. Они лежали близ тракта. Часть жителей была старообрядцами, у них сохранилась молельня». Исследовательнице удалось встретиться со старцем Никанором. «На берегу озера стояла молельня, обычная рубленая четырехстенка на три окна по фасаду, — пишет автор. — Отличало её большое, широкое четырехступенчатое крыльцо, под крышей на столбах. На верхней сидел отец Никанор, старый, могучий, бородатый, сумрачный, в длинной белой рубахе и холщовых портах». Не сразу заговорил он с девушкой, пока не сказала гостья доброе слово об их учителе — протопопе Аввакуме. Говорил он, по словам местных жи-телей, мало, а скажет, мол, как отрубит. «А кто ослушается — лестовкой из кожи бьет. За дело наказывает, все так говорят и не осуждают. За какое ослушание? Если на чтение-пение не придешь в большой праздник. За курево бьет, за воровство — из сетей парни иной раз рыбу крадут. Знает отец Никанор травы, а зимой грамоте учит. В деревне все грамотные», — читаем о здешних местах. У каждого здесь было свое хозяйство, жить обществом не разрешалось. «Одно плохо, — сетовала Ксении местная жительница. — Не пущают нас в город… Баловство, говорят, там. А посмотреть охота… У тебя вот городовой цветастый платок, а у нас до старости белый, а на старость черный, у вдовиц тоже черный». После Ксения Петровна посетила и другие ближайшие скиты — Пертозерский и Амбурский.
Сегодня на Короде не сохранилось ни одной по-стройки того времени — ни зданий, ни часовни. Только пара деревенских домиков на берегу озера. О том, что это место с историей, напоминают лишь могильные плиты.

Хоронить не запретить?

Сейчас кладбище деревни Корода находится в ведении МУП «Северодвинский спецкомбинат ритуальных услуг», о чём свидетельствует деревянная вывеска, которая уже второй год стоит на земле, зарастая травой. Есть могилы советского времени и совсем недавние. Последние единичные захоронения тут были в 2008 году, и вот в этом, 2013 году появились аж четыре новые могилы. Жители прилегающих к скорбному месту домов забили тревогу: «Как так? У нас рядом огороды, посадки, воду для питья мы берем из колодцев, а тут начались активные захоронения. Если уж новые могилы появляются, значит, так и будет продолжаться… Недалеко и до стихийных захоронений. Как вообще катафалк пропускает на территорию СНТ охрана?».
Беспокойные жители обратились к председателю правления СНТ «Беломор» Наталье Пушкарёвой. По словам Натальи Николаевны, зимой и весной этого года в самом деле появились могилы. Но у каждой похоронной процессии было разрешение, выданное администрацией Северодвинска.

Кладбище доставляет и другие хлопоты правлению «Беломора»: пожарная инспекция может наложить штраф за сваленные деревья и сухостой, хотя формально территория кладбища не принадлежит дачному кооперативу. Не определены и границы участка. Полномочия по наведению порядка здесь у администрации Северодвинска, которая заключила договор на обслуживание объекта с МУП СКРУ. На днях на место выехала комиссия в составе главного инженера спецкомбината ритуальных услуг Андрея Вакурина, правления «Беломора», а от администрации города присутствовала начальник медико-социального отдела Елена Зайцева.
— На захоронения выдавались разрешения на погребение, поскольку близкие доказывали родство усопшего с жителем деревни Корода, похороненным на этом месте, — рассказала Елена Вячеславовна.
Действительно, если пройти по территории, можно заметить, что под одной оградой несколько памятников с одинаковой фамилией — Морозовы, Макаровы, Канивцевы. Бывает, что рядом с деревянным памятником советского времени, на котором осталась только красная звездочка, а табличка с фамилией уже давно пропала, — несколько более поздних могилок в ряд. Место тут хорошее, красивое, говорят, некоторые выполняли послед-нюю прось-бу родного человека. Есть тут пара больших оградок, в которых оставлено пространство «про запас» для родственников. Тем не менее чиновники нас заверили, что впредь выдавать разрешения на погребение будут лишь в единичных случаях. А о появлении стихийных захоронений можно не беспокоиться — они здесь строго запрещены. Но дачники настаивают: захоронения нужно вообще запретить и вести контроль за состоянием места.
Например, наконец-то восстановить забор вокруг кладбища. Чиновники объяснили: даже чтобы подремонтировать старую ограду, необходимо предусмотреть средства на эти цели в местном бюджете. На этот год все суммы уже согласованы. Сейчас значительная часть средств направлена на ремонт морга, а суммы предусмотрены только на содержание двух городских кладбищ. Из слов главного инженера СКРУ Андрея Вакурина мы поняли, что и в следующем году сделать забор вряд ли удастся: вопрос не первостепенной важности. Что уж по-делать, если для того, что-бы появился деревянный 300-метровый забор, требуются многочисленные усилия и согласования, депутатское решение, а затем отчеты. Вот площадка для сбора мусора на кладбище скоро появится — должна здесь быть по закону. И сухостой будет убран силами комбината ритуальных услуг. Иначе штраф, а его все боятся. Он, похоже, и есть сегодня двигатель в решении всех проблем.
…Вот так: на месте, где два-три века назад люди проводили время в молитве, посте и работе, сейчас дачники заняты решением обычных житейских проблем. Кто-то проводит время на огороде или занят постройками, кто-то расслабляется с шашлычком и горячительными напитками. Есть и те, кто занимается судебными разбирательствами с соседями из-за границ своего участка. Словом, жизнь идет своим чередом…