Тамара ЗАХАРЧУК родилась в Ялуторовском районе Тюменской области. Долгое время жила и работала в городе Темиртау в Казахстане. В Северодвинск приехала в 1999 году. С 2001 года начала писать стихи и очерки. Публиковалась в сборниках «Поморская палитра» (2003), «Золотое колесо» (2008, 2009), «Русского Севера слово» (№ 4, 2020), «Живём у моря Белого» (2020) и других.
Рассказ
Наша семья — мама, я и брат Володя — жила в деревне у самого берега реки Тобол. За нашим огородом был очень крутой берег. Приходилось ходить по воду почти за километр. Там был пологий берег, и летом все ходили туда купаться. Песчаное дно было хорошо видно, вода на том месте была чистая, прозрачная и без зарослей. На берегу было много песка. Мы, дети, там лежали, грелись и зарывались в глубокий песок на солнышке. Лето у нас было жарким, и мы по многу раз в день купались в реке.
Под вечер нужно было поливать грядки на огороде, воду для полива и питья носили с того же места, где купались.
После купания идём на поле встречать своих коров, когда их гонят с пастбища домой. Встречать их нужно было каждый вечер. Один пастух не в силах справиться с такими беглыми коровами, какой была наша. У него было большое стадо скота. Если он не уследит за беглыми коровами, то они убегали на колхозное поле, где посеяна озимая рожь, или на поле с кукурузой или турнепсом. За этими коровами ездили верхом на лошадях объездчики, которые сторожили поля.
Каждый раз наша корова по кличке Жданочка убегала с другими коровами на эти поля и там успевала поесть кукурузы или ржи, но ни разу не удалось объездчикам загнать её на ферму — для выкупа.
Вокруг засеянных полей был лес, в лесу — просеки: полосы с посевами ржи, кукурузы или других культур. Когда объездчики обгоняли коров, чтобы угнать их на ферму, наша корова Жданочка всегда убегала от них в лес и там спасалась. В то время когда все остальные коровы шли туда, куда их гнали, она всегда почему-то убегала в лес, в сторону от других коров. За ней за одной объездчики не гнались, так как боялись растерять других коров, а это им было невыгодно. Этих коров угоняли и закрывали во двор на ферме. Там сидел сторож и брал выкуп с хозяев коров за то, чтобы они могли забрать их домой.
Как-то раз пришла я пораньше — встречать Жданочку, смотрю, а её в стаде уже нет. Я сразу поняла, что она убежала от стада с другими коровами на озимую рожь. Я бегом побежала на те поля, откуда их угоняют на ферму. Едут мне навстречу двое объездчиков верхом на лошадях — гонят коров. Пыль стояла столбом. Я немного подождала, пока она рассеется, увидела, что там нашей коровы нет, и побежала дальше. Смотрю на лес, а наша корова только хвостом мелькнула, забегая в него.
Пусть, думаю, лучше в лес бежит, чем её угонят на ферму. И побежала скорее к лесу. Захожу в лес, а её там нигде не видно. Тихонько начала её звать: «Жданочка, Жданочка…» Она не отзывается. Походила по кустам, по лесу и снова её зову. На этот раз она отозвалась, узнав меня: тихо замычала. Она стояла, напуганная и уставшая, в густой чаще леса. Как всегда, я с кусочком хлеба подошла к ней и дала ей хлеб. Она его съела, а я тем временем быстренько надела ей на рога верёвку, которую всегда брала с собой. Мы пошли лесом к дороге, чтобы нас не видели.
Про этот случай я рассказала маме и брату: про то, что коров с поля угнали для выкупа на ферму, и про то, что наша коровка убежала в лес и там спряталась. Объездчики говорили маме: «Клавдия! Вашу корову не можем обогнать, она у вас какая-то хитрая: сразу в лес убегает, а одну её мы не можем в лесу искать, иначе остальных растеряем».
И на этот раз всё обошлось благополучно, без выкупа.
Жданочка у нас была очень красивой коровкой: шерсть — красная, глаза — карие, а рога — ухватиком. Она была не большая, но и не маленькая. Все мы её очень любили, даже пастух всегда говорил маме: «Клавдия! Вашу корову поставить бы на постамент и любоваться ею».
Когда были налоги на молоко, мы быстро рассчитывались — сдавали молоко в приёмный пункт, так как у него была высокая жирность и вообще оно было очень вкусное.
Когда мне было восемь лет, мама научила меня доить корову. Теперь, если мама была на работе, я сама могла её доить. Соски у Жданочки были слабые, и я легко выдаивала всё молоко. Она никогда не лягалась и была спокойной коровой.
Один год была сильная засуха. Дождей не было всё лето. Трава вся выгорела, уже была глубокая осень, а косить частникам не разрешали. Мы с мамой и братом переживали, не знали, что делать. Если не заготовить сена, то зимой нечем кормить скотину.
Мама решила продать Жданочку. Пришла к нам женщина средних лет, и они с мамой договорились. Она сказала, что у неё сейчас всех денег нет, но если мы согласимся подождать, то она возьмёт её в долг. Мама согласилась и на это, потому что резать было всем жалко.
Мама помогла увести корову к женщине домой. Она тоже жила в нашей деревне, недалеко от нас. Когда мама вернулась, оставив нашу корову новой хозяйке, мы все трое плакали. Но положение наше было безвыходным.
Рано утром мама проснулась от мычания. Прислушалась: мычит Жданочка; выглянула в окно и увидела, что она стоит у ворот и мычит. Вышла мама на улицу, смотрит, а по дороге бежит новая хозяйка коровы и со слезами на глазах говорит: «Клавдия! Куда хочешь её продавай, только забирай свою корову. Она вчера вечером чуть не убила меня своими рогами и ногами. Пошла её доить, подошла, погладила, взялась за соски, а она меня лягнула, и я вместе с подойником отлетела в сторону. Пыталась ещё раз, но лучше было не подходить, такая она была разъярённая и злая. Я закрыла её в баню, там, думаю, никуда не убежит, пока привыкнет. А она двери подняла рогами за ручку, сняла их с крюков и вышла из бани. Я стою, не знаю, что делать, испугалась. Забор бревенчатый, она рогами его разобрала, все брёвна раскатились, она перепрыгнула и убежала домой».
Мама не ожидала такого: что делать? Ведь она с вечера не доенная, а уже утро, её нужно снова доить. И мама запустила её в ограду, погладила её и стала доить. У Жданочки глаза были залиты кровью от злости, что её отдали в другие руки. Они ведь, коровы, тоже всё понимают, чувствуют и знают, только не говорят.
Мама плакала, глядя на неё. Она выдоила всё молоко и выпустила корову к пастуху. Через два дня к нам пришёл бригадир колхоза и сказал, что траву всем разрешили косить. Кто где что найдёт: можно косить возле кустов, а кое-где подросла трава. Мы все трое очень обрадовались, что разрешили косить и что не придётся продавать нашу кормилицу.
Я тоже умела косить и помогала маме как могла. Косили траву где придётся, но всё же накосили сена, собрали в копны, справились до дождей. Брат был младше меня на пять лет, и он хозяйничал дома, ходил в магазин, покупал хлеб и продукты.
И тут уже начались холода. У нас осталась жить наша дорогая кормилица Жданочка. Мы были рады, что не придётся продавать её. Она прожила у нас до глубокой старости. Была хорошей молочницей и всегда выручала нас.
Мы благодарны судьбе за то, что она вернула нам нашу корову-кормилицу.
Память о верном друге
Рассказ
В своём доме принято держать собаку, вот и у нас был пёс Джек. Однажды он гулял на улице и его пристрелили, приняв за бездомного, когда отстреливали бездомных собак. Очень мы — вся семья — переживали и долго не могли найти себе такую же собаку.
Однажды ехала я в автобусе, а напротив меня — мама с дочкой лет шести. У девочки на руках сидел симпатичный щенок — маленький, пушистый, размером с рукавицу, сам серенький, а глазки чёрные. «Как зовут вашу собачку?» — вступила я в разговор. «Это Малышок, ему ещё и месяца нет, нам его подарили», — ответили мои спутницы. «А нет ли у тех хозяев ещё такого же щеночка?» — поинтересовалась я.
К сожалению, больше щенков не оказалось.
Я рассказала про своё горе и про то, как мы не можем найти себе собачку подходящей породы. Вот бы такого щенка, как этот!
Девочка вдруг посмотрела на меня и на маму и говорит: «Мама, а давай подарим нашего Малышка тёте, пусть он живёт у неё, чтобы они не страдали». Мама оказалась не против.
Малышок тут же перешёл ко мне на руки. Он был такой тёплый и ласковый! Всю дорогу лизал мне руки. Как я была рада этому неожиданному подарку!
Перед своей остановкой женщина показала мне их дом и сказала, что, если вдруг я передумаю, они всегда возьмут щенка обратно. Но я уже решила, что ни за что его не отдам.
Вечером вернулись домой муж и сыновья. У мужа как раз был день рождения, так что подарка лучше нельзя было и придумать.
Щенок всем очень понравился, кличку мы не изменили, и стал он жить у нас.
Вырос он не большим, но и не маленьким.
Каждое лето мы его стригли. Шерсть у него была такая длинная и мягкая, как пух, и я вязала всем носки и варежки.
Малышку было семь лет, когда умер мой муж Юрий, а следом за ним через четыре месяца и сын Андрей. Пёс сильно выл и скулил.
После этих бед мне пришлось уехать из Казахстана в Россию, к другому сыну — Саше. Малышка я отдала в хорошие руки — соседке Галине. Она очень любила его, и сама попросила отдать ей.
Через два года я приехала навестить могилки мужа и сына. Оказалось, что Галина тоже переехала в другой город, а Малышка отдала другой соседке, Анне Ивановне, очень доброй женщине. Когда я пришла к ним, Малышок сильно скулил, обнимал меня лапами, а я плакала, гладила его и ласкала, давала сладости. Очень было жалко вновь расставаться с любимой собакой.
Прожил он одиннадцать лет. Когда я снова приехала в 2003 году в Темиртау, его уже не было в живых. Мы с Анной Ивановной обе плакали, она показывала вещи, связанные из его шерсти.
Теперь мы с сыном живём на Севере. Собаки у нас больше не было. У меня остались лишь фотографии, где мы в своём доме все вместе: я, мама и Малышок. И есть добрая память о верном друге, который много лет нам служил и охранял нас!
Тамара ЗАХАРЧУК
Фото из архива автора
