К нам пожаловал «Гремящий»

Трудно даже найти того, кто бы сегодня не слышал о североморском эсминце «Гремящий». Участник Великой Отечественной, гвардейский корабль, один из тех, кто яркими строками навечно вписан в советскую историю страны! Однако мало кто знает, что и с окончанием войны прославленный эсминец продолжал служить Родине, правда, уже в довольно скромных ролях. Меньше известно, что ещё до победного мая «Гремящего» направили на капитальный ремонт в Молотовск на завод № 402. Точная дата постановки корабля на заводской учёт — 20 апреля 1945‑го.

Долгий ремонт

Практически беспрерывные боевые походы четырёх лет войны сказались на износе машин и корпуса эсминца. Ветераны, которым довелось работать на ремонте «Гремящего», рассказывали мне: металл, особенно тот, что ниже ватерлинии, истончился до крайности, участками основательно проржавела палуба, да и машины корабля тоже нуждались в срочном ремонте, а то и вообще их давно требовалось заменить.

Проект 7 эсминца наши корабелы знали ещё с довоенной поры, но на молотовском заводе, даже и по окончании Великой Отечественной, недоставало металла нужных марок, дефицитом были медные трубы, кабель и многое из корабельного оборудования. Разве что вспомогательные турбомеханизмы, установленные на корабле, каким‑то чудом заводчане сумели раздобыть из импортных поставок — от фирмы Vira. К тому же на всей технологической цепочке заводского судоремонта не хватало ещё и квалифицированных кадров. Потому‑то «Гремящий» на заводском «конвейере» фактически годами продвигался с большим отставанием.

На последнее докование эсминец поставили в ноябре 1949-го, предъявили к госиспытаниям 29 ноября того же года и буквально через день сдали.

Составитель акта предельно точно указал, что с момента принятия корабля заводом до его сдачи прошло четыре года, восемь месяцев и восемь дней. И подчеркнул: «Гремящий» сдаётся флоту с опозданием на один год, одиннадцать месяцев и 28 дней.

Акт № 694

Как представлял капитально отремонтированный эсминец «Гремящий» специалистам заводской приёмный акт № 694? Водоизмещение стандартное — 1875 тонн, полное — 2423 тонны. Длина корпуса — 112,8 метра, ширина — 10,5 метра. Осадка в полном грузу — 4,14 метра.

Мощность главных механизмов на полном ходу — 43 300 л. с. Скорость крейсерская — 25,4 узла, максимальная — 35,1 узла. Дальность плавания экономическим ходом — 2210 миль, максимальным — 779 миль. Артиллерийское вооружение: четыре орудия калибра 130 мм (зенитное вооружение до гарантийного ремонта решением главкома ВМС оставлено старым: два орудия калибра 76 мм, четыре пулемёта системы ДШК).

Посты наблюдения за целью располагали открытым дальномером, инклинометром, двумя ночными прицелами. Два трёхтрубных торпедных аппарата с системой комбинированной стрельбы при ПУТС «Мина-20».

Запас глубинных бомб — 26. Полный запас мин разных образцов — 52. Четыре паравана.

Радиолокационное вооружение: трубочный вариант «Редан-2», комплект «Гюйс-1». Средства наблюдения и связи: радиопередатчики «Шквал-М», «Бриз», «Бухта», «Пурга-45», «Дозор». Приёмопередатчик типа «Рейд-И». Гидроакустическая аппаратура «Дракон-128с».

В разделе «Особые замечания» четыре пункта, но большого значения для корабля они не имели. В целом в «Гремящем» не оказалось принципиальной боевой новизны, и наиболее прозорливые уже тогда предполагали, что обновлённый эсминец в недалёкой перспективе будет либо использоваться с иной целью — переклассифицирован, либо вообще списан. Так и произошло.

В ядерном пекле

Вообще, конец гвардейского «Гремящего» печален. Корабль вывели из состава действующего флота, причислили к 241‑й бригаде опытовых кораблей, стоявшей в том же Молотовске. Здесь «Гремящий» подготовили к испытаниям ядерного оружия на Новой Земле, практически в качестве корабля-мишени.

Дважды эсминец выдержал удар атомных взрывов — 21 сентября 1955‑го и 10 октября 1957‑го. После этого уже изувеченный корпус «Гремящего» вытащили и бросили на береговой осушке новоземельской губы Чёрной. Десятки лет(!) затем лежал грудой исковерканного металла гвардейский корабль. Никому не было до него дела. Правда, недавно удалось посмотреть на видеокадрах хроники, как некие энтузиасты решили‑таки организовать экспедицию к бывшему месту ядерных испытаний, чтобы снять с «Гремящего» остатки носового орудия и торпедный аппарат. С трудом, но сняли. Говорят, теперь есть планы установить эти старые конструкции на мемориальном комплексе.

Праотцы футбола

Грамотный футбол в Северодвинск (Молотовск), как считают некоторые, принесли английские моряки с транспортов союзных конвоев. Скорее соглашусь с этим. К концу войны людям уже можно было «расслабиться», и порой на местном стадионе между моряками разворачивались жаркие спортивные баталии. Стадион в юном городе располагался в самом начале улицы Профсоюзной и назывался «Судостроитель». Футбольным полем здесь служило ровное, подсушенное, но кочковатое болото. Поскольку об инсайдах — крайних игроках — тогда не слышали, то болото было до песка вытоптано у ворот и по центру, а по краям сохранилась жиденькая травка.

Как играли? Примерно как наша сборная страны при Черчесове — бей на самого длинного и беги вперёд. И били на самого длинного. И бежали всей толпой. А соперники ловко подобные порывы разрушали, быстро перестраивали боевые порядки, атаковали и за счёт этого выигрывали. Думаю, наши тогда у англичан набирались уму-разуму: оказалось, и тактические схемы в футболе есть, и места, и согласно им разделение игроков — впредь наука.

Первые организованные «по всем правилам» чемпионаты Молотовска по футболу проходили всё на том же «Судостроителе», который вскоре переименовали в «Труд». Известно, военные моряки и после войны много лет бессменно лидировали в соревнованиях, а команда с эсминца «Гремящий» задавала в них тон. И только потом постепенно окрепли первые гражданские футбольные дружины — на заводе № 402 (Севмаше). И, к слову, подростком я ещё застал команды военных моряков — «Авангард» и «Рейд», прежде чем футбол на Беломорской ВМБ тихо сошёл на нет.

Семья гремящинцев

А люди, экипаж «Гремящего»? Моряки тогда сошли на берег. Причём часть из них продолжили службу на корабле, а те, кто «ушёл на дембель», остались жить и работать в Молотовске. Последних оказалось не так уж и мало. Они, продолжая поддерживать между собой прочные житейские связи, со временем образовали в городе своеобычное сообщество, которое я в шутку называл диаспорой гремящинцев. Не раз отмечал, что этим людям присуща особая активная позиция — их хватало на всё: и на работу, и на семью, и на быт, и на спорт, а иных и на художественную самодеятельность. И всякий раз я задавался вопросом: откуда такое жизнелюбие, энергия? И часто отвечал себе: может, оттого что они прошли войну и знали цену жизни?

Отмечу — все они в рассказах о войне не были многословны, а если и удавалось их разговорить, то повествование, как правило, звучало без пафоса, я бы даже сказал — очень прозаически, обыденно.

Мне довелось быть знакомым с несколькими бывшими моряками эсминца. Мы довольно часто встречались, о некоторых из них я делал публикации в газетах, не однажды готовил пространные интервью. Расскажу о троих.

Константин Юданов

Он уже был седым дядькой, дедушкой, но для многих взрослых оставался Костей. И не звучало в том ничего уничижительного — по‑моему, Константин Михайлович всегда держался очень просто, а при своей всегдашней общительности и доброжелательном тоне любого умел расположить к доверительному и дружескому разговору.

За участие и отличия в войне его наградили орденом Отечественной войны II степени, медалями, в том числе двумя медалями Ушакова. После демобилизации Юданов с 1953‑го работал на заводе № 402, строил атомные подводные лодки, в том числе и первую — К-3 «Ленинский комсомол». Спустя десять лет он перешёл работать на «Звёздочку», и много лет трудился диспетчером предприятия. Если не ошибаюсь, в 1981 году Константин Юданов ушёл на пенсию. С ним мы порой встречались за сценическими кулисами северодвинских учреждений культуры. Он владел гитарой, неплохо пел под неё, имелся у него и дар сочинять песни. Песни его мы называли мемуарными: о войне, о море, о боевых друзьях-товарищах… Кто‑то даже подсчитал — было у Юданова порядка полусотни таких композиций. Вот их он и пел. Считался Константин Михайлович почётным участником художественной самодеятельности ДК на острове Ягры. Его уважали, им гордились, и коллектив ДК ходатайствовал о присвоении ветерану звания «Заслуженный работник культуры РСФСР». Звание присвоили, а в 2007 году, уже после его кончины, на доме, где жил Константин Михайлович, установили мемориальную доску.

Николай Глебычев

Для меня он всегда был Николаем Николаевичем, ещё с тех моих подростковых лет, когда Глебычев возглавлял отдел труда и заработной платы, в котором работала моя мама. Позднее, когда довелось плотно общаться с городской художественной самодеятельностью, заглядывать в её глубокие истоки, узнал, что в конце сороковых бывший старшина первой статьи Николай Глебычев являлся активным её участником — сначала на корабле, потом во флотском полуэкипаже и Клубе имени Горького.

Родился Николай Николаевич в Смоленске, детство провёл в Гродно. С началом войны семью эвакуировали на Север, там же его призвали служить во флот. После демобилизации с 1948 года работал настройщиком на заводе в Серпухове, а в 1953‑м вернулся в Молотовск, всю жизнь работал в СПО «Арктика», здесь начинал мастером-настройщиком аппаратуры, прежде чем подняться по должностной лестнице.

Помнится, и не только мне, как на пару с Константином Михайловичем Юдановым он лихо отбивал на сцене чечётку и практически профессионально владел степом. Я однажды полюбопытствовал: откуда? Оказалось, оба моих гремящинца впервые увидели, а затем и научились степу у американских моряков ещё во время войны, в Полярном. Дальше так и пошёл по жизни их дуэт Глебычев — Юданов. И долго затем, даже в почтенном возрасте, дуэт радовал зрителя.

А будучи на пенсии, Николай Николаевич ещё и подрядился шефствовать над танцевальным коллективом при Дворце культуры имени Ленкома. Иногда уже на своём восьмом десятке выходил он выступать с его юными участниками на сцену!

Но не только в истории художественной самодеятельности Северодвинска отметился активный по жизни Глебычев — в сороковых он и на футбольных полях задавал жару — конечно же, зажигал в знаменитой команде «Гремящего»!

Николай Николаевич Глебычев награждён орденами Отечественной войны II степени, Трудовой Славы III степени, многочисленными медалями.

Павел Лапшинов

Однако самым известным из северодвинских гремящинцев суждено было стать Павлу Васильевичу Лапшинову. Не ошибусь, если скажу, что он последний из всех моряков корабля, которые воевали, — Павел Васильевич оказался настоящим долгожителем и скончался 10 марта 2021 года на 102-м году жизни.

А родился он в Москве, на Воробьёвых горах. После окончания семилетки и ФЗУ работал модельщиком на автозаводе. В юности Лапшинов успешно занимался горнолыжным спортом, большим слаломом, прыжками с трамплина и побеждал в соревнованиях высокого ранга, вплоть до всесоюзных состязаний.

В 1939 году Павел Лапшинов — курсант учебного отряда в Кронштадте. Оттуда его направили на эсминец «Гремящий» Балтийского флота. На этом корабле он прошёл по Беломорско-Балтийскому каналу из Ленинграда на Север и здесь уже встретил события советско-финской войны, а чуть позднее и Великой Отечественной.

Гвардии старшину, командира отделения электриков гвардейского эсминца «Гремящий» Павла Лапшинова удостоили ордена Отечественной войны II степени, медалей «За боевые заслуги», «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией», а также именной медали английского короля Георга VI «За боевые заслуги при выполнении заданий в совместной борьбе с общим врагом». Между прочим, эту награду ему вручал лично командующий Северным флотом Арсений Григорьевич Головко. В фотохронике войны сохранился снимок того памятного дня.

Победу Павел Васильевич встретил в Молотовске. В сентябре 1949 года демобилизованный моряк поступил на завод № 402. Работал сначала техником в заводском отделе № 3, потом на инженерной должности в отделе № 10. Организовывал Лапшинов и цех № 34 и даже недолго возглавлял его. В 1952‑м после окончания им вечерней школы и судостроительного техникума прозорливый директор предприятия Евгений Павлович Егоров направил Лапшинова строителем кораблей в отдел № 2, где впоследствии он стал старшим строителем — руководителем постройки и испытаний.

В истории Севмаша Павел Васильевич профессионал особенный — входил в знаменитую тройку ответственных сдатчиков, которые передали флоту более всего подводных лодок — дизель-электрических и атомных. На его счету ещё и единственный в мире плавучий выводной док «Сухона», куда со стапелей завода и сегодня из построечного эллинга выходят подлодки. Корабел Лапшинов — кавалер орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, а также нагрудного знака «За заслуги перед Северодвинском», в 2015 году он стал победителем региональной общественной награды «Достояние Севера».

А спорт, столь полюбившийся с юности, Павел Васильевич не бросал до преклонных лет. В Северодвинске, например, он известен как один из зачинателей футбола. Организованная Лапшиновым в 1948 году молотовская команда «Строитель» уже на второй год своего существования выиграла кубок Архангельской области. Под десятым номером центрфорварда играл в ней и Лапшинов.

С Павлом Васильевичем мы часто встречались. Беседовать с ним можно было бесконечно. И столь же бесконечно узнавать. Правда, о войне, о службе на «Гремящем» с ним много не говорили — уж так раз за разом складывалась беседа, чаще речь заводили о Севмаше, кораблях и тех, с кем ему довелось сотрудничать и работать. Мне отчего‑то ярче помнится встреча и беседа по весне 1998 года. Разговор тогда зашёл об одной из ракетных подлодок, которую сдал флоту Павел Васильевич, — Б-89 (заказ 515), и, кстати, материал тот под рубрикой «Клуб бывалых моряков» вышел как раз под заголовком «Заказ № 515».

Павел Васильевич не жаловался на память, в ней хранил многие подробности, имена и фамилии, в эпизодах умел сходу выделить самое главное. И ещё очень приметное — обладал хорошим чувством юмора. Ещё вспоминаю, Павел Васильевич в девяностых писал мемуары. Как‑то в одно из моих посещений в своей квартире он показал мне любимое место для творчества. Им оказалась маленькая кладовочка или что‑то похожее на то. А в ней небольшой, но высокий письменный стол, за которым обычно работают и пишут стоя, на нём — настольная лампа, карандашница, чернильница, тут же на расстоянии вытянутой руки — книжная полка…

— Очень удобно, — с улыбкой уверял Павел Васильевич, — Здесь тихо и никто не отвлекает. Да и посмотри‑ка, оцени мой писательский секретер — почти как у Льва Николаевича Толстого.

В 2008 году вышла‑таки у Павла Васильевича Лапшинова небольшая книжка воспоминаний — «Мой жизненный путь». Так получилось, её не читал. Но очень хотел бы прочесть…

Фото из архива автора