Что коллекционировали люди в недавнем советском прошлом?
Обычно — что-то красивое, привлекательное и легкодоступное. Называлось это «собирать» или «копить». Красивого и доступного тогда вокруг нас было мало, поэтому ценили и любовались всем — ярким или невзрачным фантиком от конфетки, открыткой, лоскутком, красивой пуговицей, цветным стёклышком, черепком, цветком. Любовались и запоминали.
Фантики — это первая в жизни художественная галерея.
Бумажки в коробочке
Первое моё увлечение — это фантики. В деревне их называли «рублики». Может, даже бабушка когда-нибудь первый раз сунула мне в руки разглаженную конфетную бумажку: «На, прибери». Я прибрала (положила на определённое место) — в коробочку из-под сахара-рафинада, они, как специально, были рассчитаны на ширину двух фантиков. И вот стала прикладывать их один к другому — копить. Вроде как рублики-денежки друг к другу прикладываю, но об этом мы тогда не думали — привлекала их красота.
Умели тогда художники, как говорится, из ничего конфетку сделать — пустить по идеально белому полю гладкой бумажки ветвь яблони с золотыми яблоками, груши или плеть бордовой клюквы — вполне реалистично. Эти плодово-ягодные карамельки («Яблоко», «Дюшес», «Клюква») любила бабушка, а фантики прикладывала друг к другу я. Но больше всего, конечно, бабушка любила «ломпасьё» — конфеты «подушечки», без всяких фантиков.
Но попадались конфеты и в обёртках — карамель, батончики, шоколадные. Даже самые недоступные для нас, редкие — «Красная Шапочка», «Мишка на Севере» («Ведмедик на пiвночi» на Украине), «Мишка косолапый» («Ведмедик клишоногий»), «Наталка-полтавка», «Петушок — золотой гребешок», «Красный мак» и другие. Я любила не конфеты, мне нравились фантики от них.
Обычные шоколадные конфеты были всегда с очень вкусной начинкой, но в очень скромных, «проходных» фантиках: «Радий», «Пилот», «Морские», «Весна», «Ромашка», «Ласточка», «Буревестник», «Цитрон». Сортов было немного, да больше и не надо. Фантики у конфет все были из вощёной бумаги, обычно с неяркими красками («Ласточка», например, жёлто-фиолетовая), со сбитым рисунком. Зато их можно было прогладить горячим утюгом — тогда они становились ровные-ровные и легко ложились в коробочку. Конфеты могли быть разных фабрик: «Красный Октябрь», им. Крупской, им. Бабаева, «Рот фронт» — это тоже учитывалось, могли быть украинские или — редко — белорусские или латышские.
Была ещё «элитная» карамель типа «Гусиных лапок» или «Раковых шеек», «Москвички». У них начинка была не из повидла, а из какой-то ореховой смеси. Вкусно, но нам нравились с повидлом!
А фантики — пожалуйста, в коробочку! Не помню откуда, но у меня был даже фантик от карамельки с изображёнными на нём дамами и гусарами!
Валялись вдоль путей
Вообще, редкие, «не наши» обёртки попадали к нам путём обмена или по железной дороге. Я-то жила недалеко от станции и однажды открыла, гуляя по рельсам, что вдоль путей валяется много нездешних фантиков! Их пассажиры выбрасывали из окон.
Расправив такую чудесную бумажку и, если надо, аккуратно отмыв от сажи, прогладив утюгом, я отправляла её в коробочку. Наконец она начала уже трещать от различных хорошо разглаженных, утрамбованных фантиков! Но я, видимо, любила их перебрать, рассмотреть, привести в порядок.
Апофеозом моего коллекционирования стал такой случай: в семилетнем возрасте была я с мамой и тётей в Луганске, гуляли в парке, купили мне с какой-то радости кулёчек «элитных» конфет «Белочка». Вкус их мне не понравился — твёрдые слишком.
А фантики были красивые. Пока мама разговаривала с тётей Галей за столиком кафе, я отошла в сторону, развернула все конфеты, прибрала фантики, а шоколадное содержимое ссыпала всё в норку под каким-то дубом! И, счастливая, вернулась к родительнице.
Пришло, конечно, время, когда я выросла, и с коллекцией пришлось — большая ведь! — расстаться. Я отдала её двоюродной сестре, и вскоре всё мое богатство, годами собираемое, было безжалостно пущено по ветру.
С каким бы удовольствием я сейчас перебрала свои «рублики» и подивилась на них.
И вспомнила всё своё детство! Все случаи и события! Бабушку, деревню, подружек! И ведь всего-то — коробочка из-под сахара-рафинада, что бы её не сохранить?..
А сейчас фантики — яркие, красивые — невозможно собирать. Ничуть не хочется держать в руках и разглаживать целлофановые и станиолевые бумажки, да и марки конфет сейчас появляются каждый новый день и ничего не означают. Всё уже не то — ушло очарование.
Страсть к пестроте
Лоскутки, цветастые полотенца и сейчас спасают от хандры.
А с каким наслаждением и удивлением рассматривала я любой цветной лоскуток у бабушки в мешке с ними! Помню один — от рубашечной ткани, где мелкие-мелкие розовые линии и точки чередовались с такими же серенькими! И орнамент был на нём тканый!
А как красивы мелкие цветочки на любом фоне — от голубого до тёмно-синего или бордового цвета!
Моя мама говорила, что у меня «не тот» вкус, и идёт-де он — пристрастие к пёстрым тканям — от моей каргопольской бабушки. Но с ней я не жила, видела её лишь несколько раз. Может, это врождённое?
Мать же имела другие пристрастия в колорите тканей — к более пастельным тонам или к тёмно-вишнёвому, ярко-фиолетовому, травяному — однотонным. Она говорила, что эти «божественные» тона и расцветки видит, как на экране, в своём воображении, и уверяла меня, что только у японцев увидела наконец именно то — правильное — сочетание цветов на тканях (когда японские велюры вдруг стали появляться у нас — причём как от крикливых колеров, так и до действительно изящных). У неё самой в молодости были крепдешиновые платья именно с такими расцветками.
Но в детстве я любила именно — мать была права — пёстрые расцветки ситца, штапеля, душа заходилась от радости при взгляде на них. Заходится и сейчас — вообще от красоты цветастых тканей.
А когда, классе в пятом, мы стали на уроках труда составлять коллекцию тканей, вклеивая лоскуточки в альбом, я уж тут расстаралась и с увлечением вырезала из всех маминых отрезов по кусочку — со спичечный коробок примерно, чтобы пополнить свою коллекцию. Потом от матери, конечно, влетело. Альбом этот, как ученический, давно, к сожалению, выброшен, а ведь тканей-то таких сейчас уже и не найдёшь.
Теперь эту страсть к ситцам и их ярким расцветкам я могу удовлетворить, только покупая пёстрые полотенца, которыми уже забила весь комод: ткани-то с рисунком уже не в моде!
Завершить цветочную тему
Букет из открыток.
Другой моей страстью, порождённой любовью к красоте, были открытки. Точнее, это было преклонение перед красотой цветов — обычных луговых, привитое, конечно же, матерью: она их страстно любила. Но цветы хороши только в лугах — в букетах они быстро вянут, в гербарии — блёкнут и ломаются. Цветы с луга не унести!
Да и кто из русских женщин не любит цветы в любых их видах! Помню, в 50-х годах комоды в каждом доме украшались вазами с цветами — бумажными, облитыми воском; «бессмертниками» — сухими подкрашенными цветами; крашеными пучками ковыля (очень красивыми!); стены — вышивками букетов, газетницами с ними же; столы — дорожками, расшитыми цветами; шёлковые и шерстяные ковры с цветочным орнаментом, полотенца, занавески, отнимки (прихватки) — с цветами; цветы — в горшках на окнах; высаженные на балконах и в палисадниках; букеты на 8 Марта! Страсть к цветам у нас всеобъемлющая!
Однажды мама мне купила «Цветочное лото» — игру с красиво выполненными карточками. И там — все цветы (конечно, садовые)! Их я быстро запомнила на всю жизнь.
А потом обратила внимание на почтовые открытки — многие были с изображениями цветов, и были среди них даже специальные — для коллекционеров. Значит, я не одинока!
Открыток в течение нескольких лет я тоже насобирала полную коробку, только из-под зефира: она тоже была словно рассчитана на то, чтобы в ней помещались в два ряда — теперь уже открытки (хорошо, что в СССР было всё стандартизировано — не забалуешь!). Их я сохранила.
Теперь показываю открытки внучке, называю ей цветы. По ним она и читать училась. Раньше, ещё для своих детей, я пыталась сама смастерить цветочное лото — но так и не доделала! Путешествовали мы с младшей дочерью и по окрестным лугам, собирали гербарий — но так и не довели его до ума!
Но есть у меня ещё мысль всё-таки достойно завершить эту цветочную тему.
Познавательные вещи
Значки — память о событиях.
В то же время я собирала и марки, и этикетки для спичечных коробков. Последние тоже продавались отдельно. Вот эти вещи были не только красивые, изящные, но и очень познавательные! Я долго помнила фамилии наших математиков, химиков, естествоиспытателей, которым были посвящены марки, и время различных общественных событий.
Вместе с марками собирала и значки, в основном с гербами и изображением городов: ездить в юности пришлось много, так что покупка значков на сувениры естественным образом переросла в хобби.
Так как поездки часто были связаны с соревнованиями, то к значкам городов присоединились и спортивные, событийные.
Но все эти собирательства были не всерьёз — так, по случаю, чтобы на память, чтобы было.
Многие девчонки, знаю, коллекционировали открытки (фото) с артистами кино. Да, кого-то интересовала эта тема. Сейчас она тоже обесценилась — артистов стало слишком много, и все они на одно лицо, что ни говори.
Я собирала всерьёз сведения только об ансамбле «Битлз» — узнать что-то о нём в то время было достаточно сложно. Сейчас книги о феноменальных когда-то «битлах» лежат, да только и группу не все уже помнят и ценят.
А тогда была мания ещё и на собирание виниловых пластинок с записями эстрадных песен, джаза, классической музыки. Меня эта мания тоже не обошла. Крепко зацепила. Сколько средств и нервов было туда вбухано! Есть у меня в результате всё — от Сергея Лемешева, Лидии Руслановой и Петра Лещенко до «Битлз», «Слэйд», Бетховена и Баха. Лежат. А слушать стало некогда, да и техники проигрывающей теперь не найдёшь.
Красота и старина
Деньги почему-то всегда исчезают.
Что ещё? Наклейки от бутылок люди собирали. Красиво, памятно. Видела комнаты, вместо обоев оклеенные этими этикетками. То же самое и с красивыми сигаретными пачками. «Тройка», «Друг», «Ява» — импортных-то не было тогда!
Репродукции картин художников, в основном из журнала «Огонёк», люди собирали (у самой толстенная пачка лежит). Тоже из них в комнатах делали картинные галереи.
Сбором репродукций дело не заканчивалось — кидались на приобретение комплектов открыток с произведениями искусства, дорогих альбомов и рекламных путеводителей по музеям и галереям — с очень хорошей полиграфией, особенно из музеев московского Кремля. Вроде бы как память, что «Здесь был Вася», но в результате они тоже составляли немалую коллекцию. Чуть до драк не доходило в борьбе за какой-нибудь альбом, люди падали в глазах друг друга — альбомы были незыблемы. Дорогие иные были, черти!.. Теперь это никому не нужно (простым людям). Какая там живопись, скульптура, архитектура? Да тьфу на это.
Коллекция монет. Да, было, обязательно было. Медные петровские пятаки, серебряные николаевские рубли. Но как всё появлялось, так и уходило. Монеты всегда приходили и уходили неизвестно как.
А вот ассигнации и кредитные билеты иногда залёживались — красивые, и хранить их нетрудно, не то что монеты. Да и они куда-то пропадали.
Коллекции камней, черепков. Тоже было, иной раз до умопомрачения: старина, в любом камне чудится рубило или зубило древнего человека; отпечатки древних моллюсков… Черепки античных амфор, минералы везлись через всю страну, изо всех уголков: а что
в них, толк какой, если ты не специалист, не историк, не мастер по обработке камней? Но любая печать старины, не-обычность — захватывает.
Коллекции украшений — у кого много, у кого мало. Ну умер ты, кому этот твой золотой лом будет нужен? У меня, слава богу, украли все драгметаллы в ювелирных изделиях — кто и когда? — задолго до отведённого срока.
В осеннем букете — коллекция цветов: пижма, ромашка, дикий львиный зев, ястребинка, лютик, колокольчик, ярутка полевая, марьянник лесной, тысячелистник, крестовник белый и жёлтый, василёк луговой, таволга, вербейник, осот розовый, герань луговая. А запах — в сто раз приятней и нежнее любых духов!
Пускай стоит-пылится
Самая, конечно, непреходящая страсть — это книги. Это любовь надолго, тем более что началась она, например, у меня лет с одиннадцати. Только эта любовь ведь и со свету сжить может. Книги — это не марки. Хранить их где?
До 90-х годов не было книжек в СССР, нечего было купить, кроме материалов очередного съезда КПСС. С 1991 года начался книжный бум. Всего стало вдоволь (хотя и очень плохого качества полиграфии)! И у нас уже всё есть, а ставить некуда. Читать некогда. Сбыть некуда. А выбросить — рука не поднимается. Ведь тут полжизни, в нервах и денежном эквиваленте, вложено. А информации? На каждой полке — интереснейшей, необходимой — просто море. Неохватное.
Да, не туда смотрели, не то коллекционировали. Всё чаще вспоминаю слова своего деда, приехавшего однажды в гости и посмотревшего на мои книжные полки: «Всё это — сор!». Дед был старый, уже поживший.
Некоторые коллекционируют автомобили. Точнее, марки автомобилей. Ведь их тоже рядышком не поставишь. Один сбыл, другой взял. Марок — пальцев на руках не хватит. Что приобрёл? Ясную мысль, что ничто не вечно под луной, как и сам обладатель. А куда рвался, что хотел себе доказать? Ничего, просто успокоения искал: «Чтобы было. Пускай стоит-пылится». И так со всем — с серебром-золотом, женщинами-мужчинами, профессиями, престижными должностями, дачами-участками, шубами-плащами. А старость и прозрение приходят и настигают стремительно.
Потом носятся по всему свету, пристраивают куда-нибудь свои коллекции дрянной посуды, старых, огромных, дорогущих, никому не нужных книг. Под старость только и понимают, что это всё — сор.
Хобби? Культура? Жадность, неуёмность, эгоизм, забывчивость, что человек не вечен, что рожаем и растим мы детей, а выращиваем чужих людей, и т.д., и т.п. Что мы — одиноки, сколько себя красивыми, дорогими и вовсе не нужными вещами ни окружай.
Ангелина ПРУДНИКОВА
Фото из архива автора
