Повстречал давнюю знакомую, разговорились. Услышал я такие слова от пожилой женщины: «Когда встречаю старых друзей, по-доброму завидую тем, кто дожил до сегодняшнего дня. А вот супруг мой недотянул, ушёл из жизни сравнительно молодым. Четыре года воевал, прошёл от Москвы до Кенигсберга, был дважды ранен. Работал на заводе, но проклятая тяжёлая болезнь подкосила… К вам, живым, большая просьба: рассказывайте о фронтовиках. Пусть подрастающее поколение знает и чтит их». Накануне Дня Победы выполняю эту просьбу. Попытаюсь рассказать о некоторых фронтовиках, которых уже нет с нами.
До Победы оставались метры
Бывший танкист Геннадий Михайлович МАСЛОВ — участник боёв за освобождение Варшавы и Берлина — вспоминал:
— Находясь в Берлине, мы говорили: «До конца войны осталось два… один километр… семьсот метров…». Но какие это были метры!
Наш полк рвался к центру столицы. Здесь, за высокими стальными решётками ограды, размещались правительственные здания управления имперской безопасности. Здесь разрабатывались планы строительства лагерей смерти, массового уничтожения людей. Такое детище смерти фашисты обороняли отборными частями.
Мы решили наступать ночью. Вспышки осветительных ракет, разрывы гранат, десятки тысяч залпов, крики наших и немецких солдат — всё слилось в один раскатистый гул. Проскочили окружение парка, ворвались в здание.
Только к утру закончился бой, наступила мёртвая тишина. И только тогда мы облегчённо вздохнули: «Победа!».
Спать не хотелось, обнимались, плакали, пускались в пляс. И плакали над телами погибших в последнем бою товарищей, не дошедших до Победы всего несколько метров…
«Я знала, что ты жив!»
Утро второго мирного майского дня было солнечным, тёплым. После завтрака командир вручил каждому солдату по листку бумаги, карандашу и приказал: «Садитесь и пишите письма. Проверю! И ты, Волков, сообщи матери, что жив».
Ветеран Великой Отечественной Яков Матвеевич ВОЛКОВ объяснил мне, в чём было дело:
— В одном из боёв в 1941 году я был тяжело ранен и попал в плен. Дома получили похоронку. Позднее, когда раны зажили, удалось бежать. Работали в лесной местности, ну я и попросил у конвоя отойти в сторону — нужду справить. И не вернулся. Направление взял на восток. Знал, что будет погоня с собаками. Выручила болотистая местность: псы потеряли след. Правда, был момент, когда немцы подошли ко мне очень близко, у озерца, заросшего камышом. Сорвал я один, нырнул в воду с головой и дышал через эту трубочку.
Снова попал в действующую часть. В Германии нам предстояло захватить дом Геринга. Мы его называли «домом авиации». После удачной операции сам Георгий Жуков приезжал в часть, благодарил за подвиг.
А письма домой я не писал. Думал так: тяжело матери было похоронить меня однажды, ещё труднее будет потерять сына во второй раз. Товарищи по оружию это знали, поэтому и прозвучала такая команда командира.
Вскоре от мамы пришёл ответ: «Сыночек, родненький мой! Я ведь тебя и не собиралась хоронить. Чувствовало материнское сердце: жив!».
Докричался…
— Наша часть, — рассказывал Николай Петрович ЖИТОВ, — в первых числах победного мая находилась в австрийских Альпах. Мы спешили на помощь жителям восставшей Праги. Все были готовы к предстоящему сражению, и вдруг… В пять часов утра боевая тревога. Полк выстроился в полной боевой готовности и ждал команду. Командир полка Герой Советского Союза В.В. Соколов встал по стойке смирно и крикнул что было сил: «Дорогие друзья, Победа!». Стоял, кричал: «Ура! Ура! Ура!» — и остановиться не мог. А на глазах слёзы. До того докричался, что голос сорвал. Две недели потом шёпотом разговаривал.
Михаил КОЧНЕВ, участник войны,
кавалер ордена Славы
