О пережитых годах страшного лихолетья
Родилась я в 1935 году в деревне Лая Приморского района. Мама Степанида Варфоломеевна работала в колхозе дояркой, отец Александр Ильич был колхозным углежогом. В семье было двое детей — я и моя сестра Катя, старше меня на три года.
Потеряли кормильцев
Когда началась война, потребность в угле увеличилась, отцу приходилось работать буквально на износ, возить уголь в любую погоду (на фронт его не взяли по состоянию здоровья, он был глухонемым). Непомерные физические нагрузки окончательно подорвали его здоровье, и 8 марта 1942 года он умер: уснул и больше не проснулся. Накануне он принёс неведомо откуда коврижку чёрного хлеба, разделил на четыре части, но свой кусочек не съел, а отдал мне, младшей дочери.
В этот день случилось ещё одно горе: кто-то по злобе ударил вилами нашу кормилицу корову, пришлось её прирезать. Мясо ушло на похороны, немного продали и так как-то дожили до середины мая.
На солеварне в Нёноксе
А тут новая беда: маму насильно отправили на солеварню в Нёноксу. Нас, детей, ей было не с кем оставить, пришлось брать с собой. До Нёноксы добирались долго и трудно, от Солзы шли пешком по берегу моря. Спасибо рыбакам, которые кормили нас рыбой: своей еды у нас к тому времени не осталось.
Когда мы наконец добрались до места и начальник солеваренного промысла увидел, кого ему прислали на подмогу, он даже плюнул с досады…
В наши обязанности входило готовить дрова для печи в солеварне. На земле лежали чурки в два обхвата, мама вбивала в них железные клинья, а мы с сестрой обухом топора били по ним до тех пор, пока не раскалывали на части.
Питание на промысле не было организовано, питались своим. Почти все вещи, что мы брали с собой, пришлось обменять на еду.
Ещё мы ходили на мельницу, собирали на земле зёрна. Делали силки и ловили мелких птичек, варили из них суп.
Когда стало совсем невмоготу, мама стала проситься домой, но начальник лишь накричал на неё, пригрозив тюрьмой. Тогда мама решила уйти самовольно, выбрав момент. Мы бежали, бросив все оставшиеся пожитки и документы. На обратном пути нас снова подкармливали рыбаки.
Всё время хотелось есть
В родной деревне снова во весь рост встала проблема питания: кур и овец у нас не было, а огород мы не успели посадить, так как были на трудповинности в Нёноксе. Помню, что всё время хотелось есть. Выручали нас работники скотного двора, которые сообщали, когда коровы или овцы умирали, и предлагали маме это мясо. Благодаря этому мы и не умерли с голоду. Изредка мама приносила мясо и жир тюленей.
А ещё она ходила на железнодорожную станцию Лайская в десяти километрах от деревни и расчищала там рельсы от снега. За работу расплачивались хлебом, выдавали также немного масла, сахара, крупы…
Весной мы с сестрой ходили по полям и выкапывали мороженую картошку, из которой пекли лепёшки. Они казались нам очень вкусными.
Мама устроилась убирать навоз в коровниках и подрабатывала дояркой. Мы с сестрой прибирали коровник: вывозили навоз на одноколёсной тачке, из которой он постоянно высыпался. Навозная куча была двухметровой высоты, и когда мы с сестрой пытались закинуть навоз наверх, лепёшки часто падали нам прямо на голову. Потом, все грязные и пахучие, мы приходили домой отмываться.
Налог за корову
В 1944 году колхоз выделил нам тёлку — вот тогда голод наконец отступил от нас. С 1946 года мама стала ездить продавать молоко и картошку, а мы помогали доставить их до станции. Везли по реке на лодке, а потом несколько километров несли груз на плечах по болоту. Продукты нужно было продавать, чтобы заплатить налог на корову.
Весной 1945-го мы вместе с мамой стали пасти коров. Пастбище было за речкой, которую переплывали на лодке, а если лодки не оказывалось на месте — то вброд или даже вплавь. Попадались бодучие коровы, которые бросались на нас, пытаясь поддеть рогами. Одна такая столкнула сестру рогом и покатила по косогору. А меня другая ткнула сломанным рогом в бок — мне тоже крепко досталось.
Пока коровы бродили по пастбищу, мы с сестрой успевали сходить в лес за грибами или ягодами. Это тоже было хорошим подспорьем для уплаты налога.
Учёба, работа, семья…
В школу я пошла на год позже. Семилетку окончила в 1952 году и с помощью двоюродной сестры смогла уехать в город (молодёжь тогда из колхозов не отпускали).
Поступила в учкомбинат на курсы бухгалтеров, а чтобы платить за учёбу (800 рублей в год), устроилась работать няней.
С первыми хозяевами не повезло: глава семьи пил и буянил. Порой в домочадцев летело всё, что попадало ему под руку: утюг, табурет, кастрюля… Вторые хозяева были хорошие: сытно кормили и платили прилично.
После окончания курсов я до самой пенсии работала бухгалтером в разных военных организациях города.
С мужем пришлось расстаться из-за его пьянки. Одна поднимала двух сыновей. Ох как трудно мне было: приходилось вкалывать на двух-трёх работах. Но детей вырастила и выучила.
Сейчас у меня всё хорошо, но иногда я с горечью вспоминаю трудные годы своей жизни, тяжёлый недетский труд и голод, которые не позволили мне вырасти: я так и осталась очень маленького роста…
Евдокия АБРАМОВСКАЯ
Фото с сайта tradhleb.ru и из архива автора
