О хобби людей ушедшей эпохи и нынешних времён
Сейчас хобби у всех одно — сидеть в гаджетах, переходить в электронных играх с одного уровня на другой. Великое достижение… Вот раньше хобби были вполне осязаемыми и материальными.
Женщина умеет шить
Любая женщина должна была уметь шить, вышивать — владеть иглой и швейной машинкой, вязать крючком или спицами — или это не женщина. Хотя мои родители росли уже при советской власти, были пионерами, комсомольцами и, соответственно, тратили какую-то часть своего времени на общественные мероприятия, но от старых традиций, как оказалось, тоже не отстали.
Женщины занимались рукоделием. Моя мать, например, умела вышивать крестом и гладью, поэтому наше первое жильё было украшено её вышивками: букетами цветов и жар-птиц — в виде картин; дорожками — на стену, стол, диван; занавесками с ришелье. Многие так и остались неоконченными. Ещё мама вязала крючком, и поэтому подвес (подзор) кровати и наволочки были украшены её кружевами. Она была самая бойкая из своих сестёр, и просто удивляюсь, когда находила время на столь кропотливую работу. Ведь это всё было выполнено в молодости.
Позже она специально училась (ходила на курсы) и шила платья мне маленькой, а потом сестре. Вот это уже я сама наблюдала: мама шила распашонки и чепчики, отделывая их кружавчиками и вышивкой, и даже сшила пальтишко сестрёнке. Но фланелевое платье, которое было раскроено ещё для меня, примерно шестилетней, не доделали и для неё — руки не дошли!
Конечно, мы, видя, как мать запросто управляется с машинкой (все простые платья себе она тоже шила сама), потом, лет с тринадцати, одевали себя сами — только ткань покупай. Сестра шила больше, даже брюки, а я свои, модные, так и не закончила (тоже).
Самая старшая сестра мамы Галина и машинку освоила (она-то и обшивала младших ещё в детстве), и очень много вязала спицами. Дети и муж у неё все ходили «обвязанные», нам оставалось только завидовать. А младшая сестра Геля любила вязать и спицами, и крючком — салфетки и покрывала, это было её хобби. И я храню эти изделия как память о ней.
Штаны из пелёнки
Но портняжили не только женщины раньше: в семье отца шил его отец, мой дед, — и занавески, и рубахи, и портки, и сарафаны бабушке (которая в молодости была тонкопряхой), хотя вообще-то был плотником, работал на железной дороге. Младший брат отца школьником вышивал — сама видела. Отец в юности однажды поздней осенью увидел свою сестрёнку, залезшую на забор с голой задницей, красневшей из-под пальтишка, и тут же из пелёнки очередного младенца в семье (всего их было двенадцать) сам смастерил ей штаны, спас бедную от морозов.
Все свои белые подворотнички на китель он отпарывал и пришивал всегда сам — не шутейно; подшивал (кропал) нам валенки дратвой, очень любил вязать сети и занимался этим всю старость постоянно. У него украдут насаженную сетку из сарайки, а он без всякого сожаления принимается за новую. Протянутую через всю комнату сеть (при насадке) я помнила всегда — и в детстве, и в зрелом возрасте.
А младший брат матери (он был рыбаком, с двенадцати лет «робил» в рыбацкой артели) работал тралмейстером. В свободное от ловли время пристрастился к макраме и такие высокохудожественные сумки вывязывал из капроновых ниток — просто высший класс! Потом снабжал ими родню. Ну, одна такая сумка (авоська) — на века.
«Избушку» в сарае
Но у мужчин, конечно, были и другие занятия основными. И первое из них умение владеть пилой, топором, молотком — плотничество. Нет, мой отец, например, не убивался с этим хобби, он вообще был офицером, то есть считался «белоручкой», поэтому делал вещи только необходимые. Например, после войны он помог своему отцу поставить собственный дом, а потом, позже, и у нас под городом соорудил себе промысловую избушку — «дачу» (в самом деле, в домике всё было предусмотрено и домовито). Но она была далеко от цивилизации и поэтому не пользовалась в семье успехом, что его обижало.
Потом, когда отец состарился, кто-то тоже сказал ему «спасибо» за избушку и перевёз её куда-то, где и след простыл. И опять отец махнул рукой: пусть пользуются. И оборудовал себе «избушку» в сарае на лодочной станции.
По молодости он сам шил себе первый катер из досок. Это я наблюдала сама — прямо у нас во дворе. Помогал ему свояк, дядя Коля. На катере мы потом ходили в деревню, тут уже всей семьёй.
А вот столяр из отца был неважный, как и механик. Сделанный им столик под швейную машинку оставлял желать лучшего, но зато помню, с каким упорством и тщанием он очищал шифоньер от старого лака и покрывал его новым.
Но вот если в пути глох стационарный мотор на катере, это вызывало у него задумчивость и лёгкую оторопь.
Второе занятие мужчин
Второе хобби мужчин — охота, рыбалка, грибы, то есть добыча. Думаю, в то время мужчине — да чтоб не иметь ружья! Это всё равно, что женщине не иметь швейной машинки. Отец и охотился, и рыбачил, и бегал по лесам с кузовом, принося полный то брусники, то волнушек, то — иногда — сёмги.
С детства помню, с каким удовольствием он закладывал в латунные гильзы порох, дробь, забивал пыж и заливал всё это воском, вставлял капсюль, чистил и готовил ружьё. Может, поэтому я позже пошла заниматься в тир.
Не особо помню охотничьи трофеи (пару уток да рагу однажды из зайца), но на охоту они с Николаем ходили. Я сама впервые стреляла из его двустволки лет в одиннадцать-двенадцать — в лесу, по воробьям.
Тем же был увлечён дядя Коля. Моторка, сети, ружьё, столярка… Дядя Коля сам смастерил диван с высокой спинкой и обтянул его дерматином. Он был аккумуляторщиком и «сёк» в электричестве. При помощи мощной батареи и антенны хотел наладить в деревне у бабушки хотя бы временное освещение и радио. Все эти чудеса были им устроены, но недолго продержались — аккумулятор иссяк.
У него была и охотничья собака — спаниель. Возможно, глядя на свояка, отец тоже завёл собаку — чёрного Пирата, выращенного им из маленького щенка. Смастерил ему во дворе будку (раньше собак держали только во дворе). Взрослого Пирата однажды увели, держали где-то там на привязи, но он сорвался и вернулся, потом второй раз — и с концами. Позже на его родине, в каргопольской деревне, я видела именно таких чёрных (как жужелица, сказала бы мать) собак.
Отец любил и музыку, и пение (мать очень хорошо пела). Знал имена композиторов и певцов. Когда я с отличием окончила первый класс, купил мне в подарок гитару и наказал научиться играть. Но тогда я этого не успела — в какой-то свалке гитару разбили. Тогда отец купил и принёс в дом балалайку, на которой вполне мог тренькать, но почему-то не делал этого. На гитаре я научилась играть позже. А отец, видимо, когда-то брал в руки и аккордеон, потому что, когда садился к пианино и начинал перебирать клавиши всеми десятью пальцами, из-под его рук выходило что-то вроде мелодии.
И уж, конечно, у него, как у коммуниста, политическая обстановка в стране и мире всегда была хобби: он непременно прослушивал новости по радио, телевизору, читал газеты. Постоянно был в курсе событий — и был политинформатором на работе на протяжении многих лет.
Считали «детьми»
У младших свояков моего отца уже не было таких увлечений, как строительство, охота, рыбалка. Это были мальчишки, росшие в годы войны, и их, видно, некому было чему-то учить. Один был книгочеем (хотя его отец был портным и дочь потом стала портнихой), а другой любил писать картины маслом.
Племянники их, мои двоюродные братья, в этом смысле были просто бездельниками — ни спорт, ни охота их не увлекали. Да и кто бы им ружьё или катер доверил? Их уже до самой армии считали «детьми». Потому ранним их хобби была пьянка, отчасти музыка, а с таким в лучшем случае в тюрьму, в худшем — из жизни. Они были неприкаянными и лишь повторяли: «А, всё равно атомная война будет».
Мы же, дочери своих родителей, чем только не занимались, благо возможностей в то время (1970-е годы) было много. Рукоделие — шитьё, вязание. Обшивали себя многие сами, потому что в магазинах для молодёжи просто ничего не было — промышленность РСФСР производила только «старушечье» и иногда детское. Не один раз я жалела и о том, что не умею и не смогу изготовить себе обувь — а так нужно было! Просто страдала от того, что я не башмачник.
Становились взрослыми
Коллекционирование процветало ещё с первых классов школы, с детского сада: фантиков («рубликов»), марок, открыток, значков, этикеток, репродукций картин — той красоты, которой не хватало вокруг нас.
Спорт, туризм — это обязательно. Кто-то погружался с аквалангом, кто-то занимался плаванием, водномоторными видами спорта, альпинизмом, горным туризмом, стрельбой — надо было соответствовать бодрым запросам страны («Будь готов!»), находиться в тонусе («Всегда готов!»).
Благо любую секцию можно было посещать бесплатно: фотокружок ли, гитара, рисование, моделирование, киностудия, театральный, оперетта, КЮМ, КВН — всё к вашим услугам! Дворец культуры кишел увлекающейся чем-то молодёжью. И приходили, и занимались. И уходили, пропустив несколько занятий и испугавшись. Не ценили! Занимали время чем-то другим.
Но главным хобби у нас у всех, особенно у девчонок (в то время считалось, что женщине образование не обязательно), была учёба — среднее специальное или высшее, чтобы быть не хуже других — инженером, а не работягой, как родители.
Но мы становились взрослыми действительно только «после армии». Например, после массовой потери работы в перестройку, развода с мужем или ещё какой-нибудь трагедии. Мы были уже детищами «оттепели» Хрущёва и «застойной эпохи» Брежнева, когда все советские люди расслабились: ужасная война позади, у всех всё было — не надо строить собственный дом, не надо идти на войну умирать, не надо выбирать: голодать и получать образование — или работать и быть сытым. В городе был свой институт, и можно было всё прекрасно совмещать.
Мы все жили, как в детском саду, на полной опеке и почти при полном бездействии.
Принцип новой жизни
На наших детей внезапно обрушилась перестройка. Новые, американские какие-то забавы, и всё про деньги: мультики, видики, игрушки, этикетки, жвачки, пепси, киндерсюрпризы. Нищета, голод, нечего надеть: на людях вьетнамские, корейские и китайские шмотки, обноски всех и вся — лишь бы тело прикрыть. Не на что купить еду, некуда и не на что пойти учиться, негде жить и не на что жить. Озабоченность, страх нищеты и голода въелись в детей так же, как наша полная беспечность — в нас. Они «коллекционировали» новый, не наш, образ жизни: жадность, тягу к деньгам, индивидуализму (в пику нашему коллективизму и взаимовыручке) — и, к нашему ужасу, остались в нём навсегда.
Главный принцип новой жизни: кто смел — тот и съел. Теперь их главное «хобби» — деньги, добывание денег и тупое сидение перед компьютером в остальное время. Иногда, конечно, шопинг, выезд к тёплым морям. Новый принцип богатых: «Остальное купим». Всё прочее нивелировалось. Не надо трогать марку, значок, книгу руками, вдыхать их запах, перелистывать ре-продукции — всё теперь заключено только в доступном показе, зрелище (даже деньги), которое через минуту забудется. Всё преходяще. Мгновенно. Не заслуживает внимания.
Во всеобщем гараже
Бывшее хобби автолюбителя превратилось в обычное дело — и в то же время в чуму России ХХI века. Не надо уже ежедневно лежать под своим ржавеющим «Москвичом» или «Жигулями» — марки авто у хозяина меняются как перчатки, были бы деньги. Это стало как зубы почистить, но, извините, без воды, потому что город никогда не был рассчитан на такое количество машин.
Шестьдесят лет назад лишь пара автобусов и пять грузовиков за день пробегали по его улицам. Сейчас машины везде — они покрывают все газоны (вернее, то, что раньше называлось газонами: там росла зелёная травка, всегда редкая в нашем городе, она и выросла-то только в 1970-е, а до того был песок), как гигантские тараканы, которым некуда даже двинуться.
Остальная половина населения вынуждена жить в этом всеобщем гараже, а не в своём когда-то городе. Детям некуда выйти, потому что все дворы стали проезжими, все тропинки заняты автомобилями. Людям, когда машины стоят во дворах, приходится тискаться между ними по едва заметным проходам, боясь, что вот-вот сейчас тебе наподдадут сзади радиатором. Прямо «Век господства машин» из американской научной фантастики — их-то это «изобилие» ещё лет семьдесят назад накрыло.
Люди теперь вынуждены потреблять в десять раз больше электроэнергии, потому что компьютеры, телевизоры, электрочайники, электроплиты, микроволновки и прочие подобные новомодные изобретения требуют в десять раз больше питания, и платить за него, соответственно, надо в десять раз больше. А это как раз и выгодно тем, кто эту электроэнергию продаёт. Им-то главное — продать.
Раньше ведь в домах были только лампочки, радиоприёмник да утюг. И всё. Даже за наличие электроплитки ходили по домам и штрафовали!
А теперь людей заставляют изо всех сил: «Купи, купи! Не делай ничего сам! Даже посуду не мой — купи электрическую моющую машину! Не надо, не надо твоей самодеятельности — уже всё есть, только купи!». Поэтому люди покупают, и им очень нужны деньги, много денег, чтобы купить.
Так хобби любителей кинематографа и азартных игр, любителей автомобилей в нынешнем Обществе Потребителей превратилось в абсурд, активно, насильно навязываемый соседу, члену семьи, подрастающему поколению. Этот абсурд буквально внесли, затащили, запихнули в ваш дом, в вашу комнату, придвинули его к вашему лицу. Не уйдёте никуда уже ни вы, ни ваши дети, ни дети ваших детей.
Где же вы, хочется спросить, где вы, старые, добрые, аскетичные во всём, духовные и душевные наши времена?
Салфеточка, связанная тётей Гелей.
Вот такой катеришко отец сшил собственноручно.
В сшитом мамой платьице (четыре года).
Мамина дорожка крестом (неоконченная).
Фото из архива автора
