Декабрь минувшего года был ознаменован не только 80-летием Севмаша, но и 140-летним юбилеем И.В. Сталина. И в сознании многих горожан эти события слились воедино.
Как же местным СМИ было не почтить вниманием столь значимую дату! И в старейшем «Северном рабочем», и в «независимой, по-новому смотрящей на мир» газете, недавно появившейся в городе, северодвинцы увидели статьи, восхваляющие «вождя всех времён и народов». Торжественно и пафосно, взахлёб, на полном серьёзе! Словно время пошло вспять и не было ни перестройки, ни развала Советского Союза, ни «демократического» беспредела 90-х, ни воцарения нынешнего президента.
В памяти оживают события сорокалетней давности. Конец декабря 1979 года. Советская держава кажется незыблемой и прочной, созданной на века. Новый год на носу. Но главная тема радио, телевидения, «Правды» и «Комсомолки» — столетний юбилей «великого и мудрого» Сталина. Я, 19-летняя студентка, пью любимый индийский кофе (дефицит, добытый родителями по великому блату).
И вот в стареньком телевизоре во весь экран всплывает «пресветлый лик» Иосифа Виссарионовича.
— Вот это был мужик! — авторитетно изрекаю я на всю кухню. — Орёл! Не то что Лёнька, который вечно чавкает с трибуны про свои сиськи-масиськи. (Ничего неприличного я тогда не сказала: «сиськи-масиськи» — всего лишь «систематически» в произношении «дорогого Леонида Ильича». Был такой анекдот в эпоху застоя).
— Ой-ё-ёй! — раздаётся вдруг голос забежавшей к нам на огонёк соседки бабы Шуры. — А ты при Сталине-то жила? Вот ты кофе с плюшечкой попила, правителя обругала — и в институт. А при Сталине даже за чёрствым хлебом очереди в три ряда стояли. Да и до института ты бы точно не дошла. Скорёхонько б замели за такие речи!
Да, та бабушка Шура была ходячей энциклопедией русской, а точнее советской, жизни. Полвека прожила в Москве, работала уборщицей в так называемом циковском доме.
Многих вождей, политических деятелей, корифеев науки и искусства видела воочию в неофициальной обстановке. Хорошо знала о слабостях сильных мира сего, о том, что скрывалось за их парадными портретами и отлакированными биографиями. От неё я впервые услышала и про гарем Берии, и про параноидальные страхи Сталина: из-за боязни покушений он никогда не ночевал в одном месте.
И ведь нисколечко не лгала, ничегошеньки не искажала. Этот кухонный шепоток бывшей обслуги давно уже стал достоянием гласности и истории. Многое из того, что поведала нам тогда бабушка Шура, можно без труда отыскать в открытых источниках.
А её лучшая подруга была домработницей у академика-филолога, сумевшего наследить и в литературе, и в общественной жизни. Сей учёный муж «прославился» как безжалостный гонитель Ахматовой и Зощенко, а также как фигурант знаменитого секс-скандала хрущёвских времён, когда на одной из ведомственных дач был обнаружен подпольный бордель для партийной и творческой элиты. Говорят, что благодаря его крылатой фразе: «А я ничего, я только гладил», эта неприглядная история и получила в народе название «дело гладиаторов».
Так вот, супруга этого «гладиатора» как-то раз, собираясь в Кремль на правительственный приём и оправляя перед зеркалом платье, в подол которого были вшиты пятаки для придания статичности и формы, важно изрекла: «При Сталине двор был богаче».
— Двор-то был богаче, — вздохнула моя бабушка, слушая этот рассказ, — а простой народ ел лебеду.
Вот почему я не понимаю тех, кто славословит Сталина, особенно сравнительно молодых людей, не познавших реалий той эпохи.
На заднем стекле роскошного джипа, стоящего у соседнего подъезда, красуется наклейка: знаменитый «орлиный» профиль и слова: «При мне такой херни не было». Непонятно, что имел
в виду владелец сей навороченной тачки, но так и хочется ему сказать: «Это уж точно. При Сталине тебя давно бы ликвидировали как буржуя и эксплуататора трудового народа. А иначе откуда у тебя такая машина?».
Не только Севмаш и наш город обязаны своим рождением Сталину. Сколько было по стране таких «строек века»! Думаю, что на просторах бывшего Советского Союза нет ни одного человека, чьи родственники не пострадали бы от сталинских репрессий. Ведь забирали буквально за всё: за слишком интеллигентный вид и непролетарское происхождение, за крепкое крестьянское хозяйство, за неосторожно сказанное слово. В Кремле устраивались роскошные приёмы, а вконец оголодавших и измождённых колхозников судили за три колоска, подобранных в поле.
«Свобода, равенство, братство!» — было написано на кумачовых полотнищах в октябре 1917 года. «Мы не рабы», — читали в первые годы советской власти неграмотные прежде рабочие и крестьяне в новых ликбезовских букварях. И тем не менее сила и мощь Советской державы, как и величайших империй прошлого, действительно держались на труде рабов. Наказанных за «излишнюю болтливость».
Ежегодно 30 октября в России отмечается День памяти жертв политических репрессий. Люди приходят на площадь Победы, стоят с зажжёнными свечами. И несколько часов подряд звучат имена невинно убиенных, читается поминальная молитва.
Восхваление «великих деяний» Сталина и оправдание целесообразности репрессий той эпохи я считаю величайшим маразмом, простительным разве что бывшим партийным и комсомольским функционерам. В силу возраста, конечно, а ещё ностальгии по привилегиям и благам, недоступным в советское время простым смертным.
Нет, я не идеализирую нынешнюю действительность, где имеют место и бандитский беспредел, и коррупция,
и падение нравов, и разруха, причём
не только в головах и клозетах, но и на центральных улицах и площадях. Но единственное, что я позаимствовала бы из сталинских времён, — «расстрельную» статью для расхитителей народного достояния. А то как-то несправедливо: одни и те же тюремные сроки для тех, кто своровал стиральный порошок и бутылку водки, и для тех, кто украл миллионы рублей из бюджетных денег.
И всё же, несмотря на эти издержки, я хочу жить не в тоталитарном,
а в толерантном государстве.
Анна ВАХРУШЕВА
