Как на объектах Молотовска трудились заключённые и военнопленные

За колючей проволокой

«Всюду на окраинах города дорога обязательно упиралась в бараки, ограждённые колючей проволокой», — вспоминает Александр Бурлов в книге «А ты мне, улица родная…». Перед НКВД, в ведение которого передали стройку города и завода, стояла задача выполнить работы любой ценой. Так в апреле 1938 года в Молотовске появился Ягринский исправительно-трудовой лагерь.
Официально он существовал до 1953 года, потом на его базе организовали лагерное отделение УИТЛиК регионального УМВД. В разное время в отделениях Ягринлага содержались от 5 до 31 тысячи человек. Они жили в бараках по 100—150 человек.
Одежда, хозинвентарь, инструменты и посуда были в дефиците. Всё необходимое заключённые делали из подручного материала. А продовольственные нормы часто не соблюдались.
Архангельский историк Татьяна Мельник приводит цифры: на IV квартал 1943 года лагерю полагалось 225 тонн картофеля и овощей, получено лишь 82 тонны. Овощи заменялись крупами, свежее мясо и рыба — консервами.

Женский вопрос

Несмотря на тяжёлые условия труда, заключённые выполняли масштабные задачи. Они строили цеха и коммуникации судоверфей, прокладывали железнодорожные и безрельсовые пути, теплосети и теплоцентрали, валили лес и добывали песок для осушения болот, возводили здания в старом центре города.
Трудились под началом вольнонаёмных специалистов. Заслуженный строитель Северодвинска Алексей Перемышленников, приехавший в город в 1947 году, вспоминает:
— Рабочий день у них был 10 часов с перерывом на обед. И мы с ними так же работали.

Наряду с мужчинами в лагере содержались женщины.
К 1948 году их было 2656. Они трудились на общих, земляных и вспомогательных работах. Тех, кто рожал здесь детей, называли «мамками». Малыши находились в Доме младенца в зоне второго отделения, который обслуживали сами заключённые.
Алексей Перемышленников вспоминает: в городе яслей не было, а у заключённых они имелись. В огороженной зоне на ул. Железнодорожной также были родовая, стационар, кабинеты для приёма больных, клуб и столовая.

Лимит в пять тысяч

Чтобы укрепить стройку дополнительным контингентом, в Молотовске разрешили организовать 220-й лагерь военнопленных с лимитом в пять тысяч человек. Первые такие работники прибыли сюда в августе 1944 года.
Военнопленные, в основном немцы, румыны и венгры, размещались в 12 бараках. Они выкладывали кирпичные стены цехов завода, строили дорогу на Солзу, сооружали фундамент завода из шлакоблоков, изготовляли мебель и стройматериалы. Ими построена часть города от пр. Ленина до ул. Железнодорожной.
Краевед Михаил Лощилов вспоминает: начальникам лаготделений предписывалось не допускать обморожений работников. Им предоставляли перерывы в работе, контролировали состояние обуви и одежды, для профилактики цинги вводили в рацион щавель, сухую крапиву и хвойные настои.
Несмотря на это, смертность среди военнопленных была высокой. Ведь прибывали сюда они уже истощёнными. Сложной была и акклиматизация, особенно для румын, которые были в дороге до 15 суток и доставлялись в лёгкой летней одежде.

Жестяной свисток

Встречи с военнопленными в памяти горожан. Так, например, Валерий Рубцов рассказывает, как однажды его, маленького мальчика, мать отправила с тарелкой супа и хлебом к одному из военнопленных. Она увидела его в окно, худого, в обмотках, — ей стало жалко. Немцы в то время разбирали широкую деревянную дорогу на ул. Советской.
— Еду я носил так несколько раз. В день, после которого военнопленных я больше не видел, немец подарил мне свисток, сделанный из жестяной банки, и погладил по голове. Так он со мной попрощался, — вспоминает Валерий Александрович.
Дочь первостроителя Ангелина Ткаченко (Попова) рассказывает другую историю. Военнопленных водили по улице огромными шеренгами. Рядом всегда шли солдаты с винтовками. Но охраняли больше от своих. На глазах Ангелины Ивановны молодая женщина схватила одного из немцев в колонне: «Фриц! Гад!» — кричала она. Её муж погиб на фронте, и она осталась одна с тремя детьми…

Конфета для киндера

В группах военнопленные работали не всегда. Когда дочери первостроителей Тамаре Мансуровой было шесть, она не раз видела в Доме пионеров сухощавого немца, отличавшегося от других шапкой с козырьком. Он выполнял столярные работы — чинил мебель.
У себя на родине он был краснодеревщиком.
— Немец гладил меня по голове, иногда угощал конфетой. Называл киндером и показывал, что у него дома два таких киндера, — рассказывает Тамара Сергеевна.
Немец плохо говорил по-русски, но понять его было можно. За работу его часто хвалили, говоря, что руки у него золотые.
Напоминания об этих событиях приходят неожиданно. Так, в 2003 году в доме послевоенной постройки по пр. Ленина, 4 хозяева обнаружили под слоем краски на двери надписи. Одна из них гласила: «Игнат Иванович Шилин, рождения с 1912 года. Д.С. Николаева Одессовский район». Вторая, на немецком языке, начиналась так: «Добрый день, моя сестра Лина…».
Это письмо из прошлого хранится в городском музее.

Художник Алёна Севастьянова