Или горькая правда о халявном сахаре

В семидесятые годы – время развитого социализма – стипендии, в принципе, хватало.  Много ли надо студенту: хлеб в столовой бесплатный, второе можно и без  котлеты взять —только гарнир. А по вечерам сковородка жареной картошки с луком — на восемь персон.
Так вот, «чавкаем »мы однажды  эту картошку, и вдруг кто-то говорит: «Парни, есть предложение в субботу поработать в порту». Грузов разных там было видимо-невидимо.  И чтобы сухогрузы (морские суда такие) по выходным дням у причалов не простаивали, по вузам  ходили специальные люди  и приглашали студентов на разгрузочно-погрузочные работы, подкрепляя приглашение словами, что лишний червонец карман не отяготит.
Короче, к следующей вечерней картошке у нас была полная информация, куда прийти и кого спросить.
В  субботу в порту на проходной нас встретил бригадир дядя Вася. Выдал каждому брезентовый фартук, такие же рукавицы и сказал: «Будете перегружать из трюма в вагон стекловату. — И добавил: — Фартуки не снимать!».
Чего там грузить, мы особо не поняли. Про фартуки вообще не услышали, но надели.
А дело было в середине сентября да ещё в южном городке, и минут через двадцать мы под брезентовыми фартуками вспотели, как в парной. А ещё через полчаса плюнули на спецодежду, разделись по пояс и с хохотом кидали друг другу тюки стекловаты.
К концу смены дядя Вася, приняв  работу, похвалил нас и, оглядев обнажённые фигуры, с какой-то странной улыбкой промолвил: «Ну-ну…». После чего выдал каждому по червонцу и сказал, что будет ждать нас в следующую субботу.
Домой мы летели как на крыльях, прокручивая мысленно варианты траты заработанных денег. Грязные, потные, сразу пошли в душ. Потом, естественно, традиционная картошка, разговоры. А ближе к ночи началось…
…Зудела каждая клеточка тела, каждый нерв кричал: «Почеши меня!». Причём  тело чесалось всё больше и больше, по нарастающей… В ту ночь ни-кто из нас не спал. Назавтра мы поняли, что такое стекловата и почему нельзя было снимать брезентовые фартуки.
В субботу дядя Вася нас не дождался. Микроскопические стеклянные занозы выходили из нас две недели. Но, как говорят в Одессе, «гроши е гроши, и, если они  идут в руки, их таки надо брать».

Как только прошла наша «чесотка», мы снова явились в порт к дяде Васе, но сразу выставили ультиматум:
— Стекловату грузить не будем.
— Нет, так нет, будете разгружать сахар.
В те времена с Кубы к нам возили сахар, но не тот, к которому мы привыкли, а сахар-сырец, с виду похожий на крупный морской песок: этакие светло-коричневые кристаллики размером три-
четыре миллиметра.
Сахар был очень сладкий, хотя и с небольшим солоноватым привкусом. Мешки, конечно, были потяжелей ваты, и к концу смены мы так умаялись, что дядю Васю ждали, развалившись на мешках, то и дело отправляя в рот очередной кристаллик сладкого деликатеса.
Кому-то в голову пришла мысль взять домой сахарку к вечернему чаю. А в те годы в моде были спортивные сумки цилиндрической формы. Мы повсюду ходили с такими. Ну и загрузил каждый из нас по полсумки. Если прикинуть, то килограммов семь-восемь получилось на каждого.
На вахте на наши сумки внимания не обратили. В общагу пришли, чай заварили – чего ещё надо от жизни!
На следующий день про наш сахар знала вся общага. Мы стали популярными, к нам на чай потянулись гости. Поначалу было прикольно и весело. Мы даже отсыпали в кулёчек «на дорожку». Но потом… Нет, нам не было жалко. Но народ всё идёт и идёт. Ну, мы и зароптали: мол, давайте сами в порт — зима на носу, запасёмся всем миром.
Через неделю вся общага была затоварена кубинским сахаром, хоть и с необычным цветом и вкусом, но зато халявным.
А ещё через неделю сахар потёк в самом прямом смысле. Дело в том, что особенностью этого сахара-сырца было то, что, пока его пересыпаешь туда-сюда или держишь при нулевой температуре, он кристаллический, а в неподвижном состоянии да ещё на жаре превращается в липкую жижу, похожую на мёд. Причём сверху он как бы ещё кристаллический, а внизу липкая жижа. Но сверху же этого не видно. Поскольку наш сахар был затоварен в основном в тряпичные сумки, то через некоторое время вокруг них начали образовываться липкие лужи, которые расползались во все стороны быстрее, чем мы пытались их убирать.

А потом вся общага превратилась в один сплошной улей. К чему не притронешься, всё липкое. К общаге потянулись осы. Мухи, покинув мусорные баки, противно жужжали в комнатах, в итоге находя свою смерть в сладком плену. Мы понимали, что нужно было что-то предпринимать, но выкинуть этот халявный сахар не поднималась рука – жаба душила. Тем более что поначалу не могли понять: откуда течёт? А сахар тем временем тёк и тёк.
Решение проблемы пришло неожиданно. Мы же математики, то есть самые умные (по крайней мере, мы так считали). Выставили сахар на балкон, пол в комнате вымыли, картошку поели, чай пьём, анекдоты травим.
Вдруг открывается дверь: на пороге комендантша, вся с головы до ног в сиропе, — и скользит мимо нас на балкон. Чёрт… Мало того, что наша комната была на солнечной стороне, так и балкон  как раз над входом в общагу.
Как там получилось: то ли верёвочка развязалась, то ли тряпочка лопнула… И ладно бы просто капнуло, так нет – литров пять сладко-солёной жижи ливануло прямо на голову нашей комендантше.
Ой, что было… Слова какие-то очень обидные говорила, деканом грозила. Убирайте, говорит, всё к чертовой матери и сами к ней же, и что б духу вашего не было! Сама наши сумки с балкона в комнату швыряет, а из них всё течёт. Ей-то по барабану, она и так вся в жиже.
В общем, получили мы по полной, эта мадам сумками ещё и по нашим спинам прошлась. А тут ещё студент-химик из соседней комнаты ворвался к нам с криком: «Ребята, давайте брагу сделаем!». А поскольку язык у него сработал быстрее, чем глаз увидел комендантшу, то времени на отступление у него не осталось. Комендантша к нему: «Брагу, говоришь?» — и хрясь его сумкой…
В тот вечер «отбоя »в общаге не было. Все таскали сумки к мусорным бакам, мыли полы и стены. Нашей же комнате комендантша поручила самую почётную работу — мытьё тротуара около входа в общежитие Одесского государственного университета.
Над нами хохотала вся улица, особенно обидно смеялись девчонки из института связи, что жили этажом выше и к которым мы иногда ходили на танцы. После этого случая мы к ним больше и носа не совали. Но главное, из общаги нас не выселили. А  наша компания, как зачинщица сладкой жизни, два месяца драила коридор второго этажа.
Подрабатывать в порту мы, конечно, не перестали. Но на сахар и вату я с тех пор смотреть спокойно не могу. Даже чай без сахара пью.
Сергей БУЛАТОВ