Как жили поморы сто лет назад?

Детство мезенское

Мне кажется, что осознавать себя я начала с трёх лет. Я помню чётко и ясно, как мы поднимались летом с дедушкой Сергеем Ивановичем на взвоз — это было в 1920 году, спустя год он умер. Я, видя совершенно седые волосы деда, сравнила их со своими светлыми и спросила:
— Дедушка, у нас с тобой волосы пАрные?
(Это в значении «одинаковые»). Он, я помню, был одет по-стариковски: рубашка-косоворотка, подпоясанная вязаным пояском, сплетённым из разноцветных ниток.
— Да, Фенюшка, парные.
Золотая пора — детство! А была ли эта пора у меня золотой?! Мама овдовела очень рано, осталось шестеро детей, мал мала меньше, жили в старом доме-развалюхе, ведь новый, с тёплыми коридорами и шестью комнатами, холодной частью и кухнями, где готовилось всё для скота, с водосточными трубами и железной крышей, сгорел ночью.
Маме пришлось после смерти мужа, отца нашего, не только нас «подымать», но и строить дом, ибо в старом жить уже было невозможно. С семи лет я бегала «по нянькам»: нянчилась в соседских домах за то, чтоб потом, в летнюю пору, помогли маме в сенокос застоговать сено. Соседки обещали мне купить ленту или гребёнку, платок ситцевый и ситцу на рукава, чтоб пришить к мешочному стану, — и будет нижняя рубашка. Многие женщины не выполнили своих обещаний.

Все мы в меру сил помогали маме. Работали в хозяйстве: я косить, жать, молотить начала с девяти лет, а воду ушатом носить с одиннадцати. Мама наша была человеком редкого трудолюбия и умения, мастерицей на всё: она обшивала семью и даже шила людям, обычно этим она занималась ночами, ведь день нужен был хозяйству. У нас было две коровы, лошадь, более десятка овец, много кур. Надо всё это обслужить, да и дом строить.
Боже, откуда у мамы брались силы и уменья! Она умела все мужские дела в хозяйстве вести, умела сама заколоть и освежевать барана, чудесно стряпала, мастерски в группе женщин пела на свадьбах, зарабатывая «копейку», чтоб что-то купить для нас. Как мама умела белить потолки, оклеивать стены, красить полы, рамы!
Где только не убирали мы с мамой грязь! Везде: в зданиях райкома, банке, казармах и даже в тюрьме. Кто «мы»? Мама, Александра двенадцати лет, и я с девяти лет. Мыли обычно вечерами и ночами. Приходили домой в четыре-пять часов утра. Отдохнув два-три часа, выполняли утренние обязанности по хозяйству и бежали в школу, вечерами — в няньки.
Лето — самая счастливая пора, сенокос с ночёвками в балаганах на лугах. Вставали на рассвете, умывшись в речке или озере, шли с косой на свой участок и под корень резали росистую траву, потом завтракали на воздухе вкусно и сытно. Чаще после завтрака ворошили сено, гребли. Да, хороши эти трудовые деньки летом! В жару так хотелось сбегать к воде, окунуться, но мама не всегда разрешала более двух раз в день эту роскошь — надо работать.
С первого сентября — новый учебный год. Однако жизнь наша осенью не ограничивалась учёбой. Ещё работ в хозяйстве много: прежде всего — молотьба. До школы мы с братом Иваном вымолотим всё привезённое с овина. И после школы дел было много: носить воду, убирать навоз, я уже молола зерно на муку, благо, были свои жернова. Сестра Александра обычно вела дом — вот почему шить и вязать она умеет лучше меня.
В 6-м классе мне предложили ведать школьным буфетом: приносить хлеб из магазина, масло, песок и чай. Всё это надлежало превратить в бутерброды, песок заложить в самовары, которые готовили технички. Дети имели свои кружки, чай и бутерброды покупали в нашем ларёчке.

После шестого класса, в 1931 году, месяц я работала воспитателем в саду. Удивительно, как меня слушали дети! Я окончила семь классов. В конце декабря 1932 года вызвали в РОНО и предложили место учительницы второго класса в Каменской семилетке, в семи километрах от Мезени. Я стала учительницей, нигде не учась ни педагогике, ни методике. Ребята сидели на уроках хорошо, несмотря на то, что детей в классе было 43, самый старший всего на два года младше меня, ему было тринадцать…

День гостьбы

Особенно мы, дети, любили гостьбы. Устраивались они один-два раза в год. Обычно в дни рождения взрослых в семье.
Готовиться мама начинала загодя. Вдова с шестью детьми, она не хотела и не умела принять гостей хуже других. Помню, как покупала лучшие шоколадные конфеты заранее (любила «Мишку на Севере»), орехи — кедровые и фундук, подбирала вина… А рыбы какой только не было! Студень — это обязательно. Жаркое, сальная каша — непременно. Обычно для этого дня закалывали хорошего барана.
Всё ближе день гостьбы. Обязательно всё до блеска мыли и стирали. Крахмалили тюлевые занавески и камчатые скатерти (узорчатые льняные). Перемывалась лучшая посуда, которая хранилась в стеклянном шкафу в комнате. Помню, посуды было так много, что соседи уносили её от нас на свои свадьбы и гостьбы двоеручными корзинами!
Накануне, чаще под вечер, а иногда и утром в день гостьбы, стряпали пироги: с треской и сёмгой (какие они были у мамы!), с мясом, ватрушки с творогом, морошкой и брусникой, плюшки…
К приходу гостей оставалось лишь перемолоть купленный зелёным горошком кофе, обжарить его. Аромат на весь квартал! Прежде чем принимать гостей, мама всех детей угостит основательно: обедаем, вдоволь с гостинцами, пьём кофе; конфеты и орехи — всем. Всех мама накормит и скажет: «Наелись, при гостях ничего не просите, не толкайтесь, не лезьте к столу. Гости уйдут — вы опять будете гостями».

И вот мы, затаив дыхание, ждём гостей.
Открывается дверь — входит Агриппина Андреевна. Видная, статная, нарядная. Каким-то особенным, только ей присущим тембром голоса приветствует всех нас — она тётя нам по отцу. Всё у неё — в манерах, речи, подборе слов — по-особенному степенно, по-поморски правдиво, честно и порядочно.
А вот и Назар Петрович с женою Пелагеей Фёдоровной. Он высокий, плечистый, сильный, мужественный помор! Хорош собою, большие карие глаза, волнистые волосы, брюнет. Она, как всегда, нарядно одетая, в одежде у неё беечки, басочки, бисером шитые кофточки.
Вот и ещё родственники, затем соседи и ещё многие гости. Все эти уважаемые люди умели найти общий язык, говорили о многом (но никаких сплетен!), беседовали о хозяйстве, о жизни. Начинают пир с рыбных пирогов: пирог с треской и рисом, пирог с сёмгой и рисом. Наполняют вкусным вином рюмки женщин, мужчин — вином покрепче или водкой. Поздравления, пожелания в адрес хозяев, всё это солидно и степенно делается. Женщины держались красиво, громко не говорили, в разговорах-беседах умели слушать других, никогда не прерывали собеседника.
Пьют все кофе. Женщины хвалят стряпню хозяйки — удачную слойку, крендель, бисквиты, особенно — вкусный рыбный пирог. Вино женщины лишь пригубят, за всю «кофейную» трапезу выпьют по рюмочке. Мужчины, хотя пьют вино покрепче, но знают меру. Редко приходилось какой-либо из жён сказать: «Не лишнее ли пьёшь, впереди ещё обед…». Я не помню, чтобы кто-либо из мужчин «упился» на гостьбе.
Кофе закончили пить. Хозяйка убирает со стола. Стелет чистую скатерть. Мужчины выходят покурить, поговорить, иногда рассказывали «подейки» — смешные вещи о поведении кого-либо в курьёзных ситуациях. Много смеются. Женщины чаще всего в это время занимались орехами, не торопясь их разгрызали, вели свои женские разговоры и тоже смеялись.
Хозяйка красиво накрывает стол.

Что же подавалось к обеду? Начинали с рыбы. Подавалась треска,приготовленная по-крестьянски, зажаренная в масле и сметане в глиняных ладках в русской печке, или щука, сиги, нельма, омуль, голец, сёмга. Далее — суп. Это была такая прелесть, что в одном доме его варили, а весь квартал был запахом сыт. Далее подавались студень, жаркое из баранины, сальная каша. Об этом рассказывать у меня не хватает слов. Так всё вкусно! Затем кисели, молоко. Я помню не только ягодные кисели, но и вкусный, застывший в специальных формах, молочный кисель.
Во время обеда и после него много пели. «Степь да степь кругом», «Не одна-то во поле дорожка», «Ванька-ключник» и многие другие русские народные песни. Пели слаженно, иногда раскладывали на голоса с подголосками. Боже, как это красиво, празднично! Нередко на гостьбах был гармонист. Тогда веселье шло на всю ширь души.
А вот и чай. К чаю особая стряпня, больше дрожжевая: ягодные пироги с брусникой, черникой, морошкой, вкусные плюшки, сдобные дрожжевые булочки, подавались творожные ватрушки, различные варенья.
Вот заканчивалась гостьба. Постепенно гости собирались домой. Мама предлагает унести гостинцы детям домой. Женщины не берут дополнительную порцию, но то, что ими не съедено, укладывают в чистые носовые платки, завязывают и уносят домой. Такой уж был обычай у нас.

Гости прощаются с хозяевами, благодарят за приём и расходятся.
Нам, детям, если мы ещё не спим, делается грустно, что гости ушли. Мама убирает со стола, мы помогаем мыть посуду. Она обычно после гостей давала оценку нашему поведению. Иногда делала замечания, и чаще в мой адрес. Мама не кричала, не ругала, а говорила так, что запомнишь навсегда.
Потом мы были гостями опять, это вечером и на завтрашний день. Назавтра приходили мамины подруги, но уже без мужей, пить кофе. Иногда приходил кто-либо из мужчин выпить стакан браги.
Обычно на второй день гостьи отмечали, мол, Мария Сергеевна, какие у тебя дети воспитанные, как хорошо ведут себя. Как ты их воспитываешь? Одна, мол, без отца, а детям твоим можно позавидовать.
Когда подруги уходили, мама говорила:
— Вот, ребята, ведь хорошее-то приятно слышать. Вас у меня много, живёте сыто, но в труде с малых лет. Всё вы знаете, что если не будете работать и мне помогать, жить нам будет тяжело.
Какой она, наша мама, была воспитатель! Неграмотная, но мудрая женщина.