Мы выжили, потому что были юными

Со второй мамой
Мы жили на железнодорожной станции Фирово Калининской области. Мой дедушка, в прошлом балтийский матрос, работал машинистом водокачки, и вся его семья была связана с железной дорогой. Наш отец погиб ещё до войны, мама растила нас, троих сыновей, одна: старший Евгений— 1925 года рождения, средний Валентин— 1929-го, ну и я, малой. Женя ушёл на фронт шестнадцати лет добровольцем, прибавив себе два года. Ему повезло остаться живым, Победу встретил в Берлине, но получил несколько контузий и ранений.
За год до войны мамина сестра тётя Наташа вышла замуж за Михаила Шеболкина. Они решили уехать на родину дяди Миши под Сыктывкар в его родовой дом в посёлке Выльгорт. Мама отпустила меня с ними погостить. Через год началась война.
О моей возможности вернуться домой не могло быть и речи. Железную дорогу сплошным потоком забили составы, которые везли на фронт войска, вооружение и другие стратегические грузы, а навстречу им шли в Сыктывкарский госпиталь поезда с ранеными. Дядю Мишу забрали на фронт сразу же. Мы долго ждали от него весточки, но так и не получили ни одного письма. В этой мясорубке первых дней войны наши солдаты гибли тысячами, многие попадали в плен. Уже спустя много времени я обратился во всероссийскую организацию «Мемориал» с запросом информации о дяде. Мне пришёл ответ, что Шеболкин Михаил Алексеевич пропал без вести в 1942 году.
Начались трудные военные годы, мне шёл пятый год. Тётя Наташа (я её звал мамой) пошла работать в госпиталь.

Как я печку топил
К зиме маме выделили комнату с печным отоплением в двух-этажном деревянном бараке рядом с госпиталем. Однажды я чуть не сжёг барак. Мама, уходя на работу, комнату закрывала на ключ, я оставался один. На улице свирепствовал мороз, в комнате было очень холодно, и я решил затопить печку, над которой висело постиранное с вечера бельё. Я даже не догадывался, что перед этим нужно открывать трубу, натолкал в печку газет, всяких бумаг и поджёг. Пламя вырвалось из печки, бельё загорелось. Я испугался, залез под кровать. Соседи почувствовали запах гари, вскрыли дверь, потушили пожар, вытащили меня, плачущего, из-под кровати…
После разгрома фашистов под Сталинградом в феврале1943 года стало ясно, что немцам уже не оправиться. Люди повеселели, чувствовали наступление окончательного перелома в войне, победу, которая уже не за горами. Пошли пассажирские поезда, и мама решила вернуться на родину в Калининскую область.

Есть немецкие «трофеи»!
Мы приехали в Фирово летом 1943 года. Родная мама, средний брат Валентин и вся родня были нам рады. В первый же день мы попали под бомбёжку. Громко гудел паровоз, оказавшийся на станции, подавая сигнал воздушной тревоги: один длинный, два коротких. Мы прятались в погребе у бабушки. Как только кончался налёт, мы с пацанами бежали к ещё дымящимся воронкам и искали среди выброшенной взрывом земли тол, которым начиняли бомбы. Найденный тол поджигали, он горел чёрным дымом. Мальчишки были пронырами, смелыми, легко находили боеприпасы, оружие. И совсем не понимали опасности. Поэтому среди подростков тех лет немало было калек.
Часть Калининской области находилась под оккупацией с 5 июля 1941-го по 19 июля 1944 года. До Фировского района немцы не дошли, но постоянно бомбили станцию и железнодорожные пути. По нашей станции со стороны фронта везли искорёженную в боях технику: танки, пушки, машины… Когда состав останавливался на полчаса для заправки паровоза, пацаны лазили по платформам в поисках чего-нибудь интересного. У всех мальчишек вскоре появились поломанные винтовки, автоматы, пистолеты, у меня тоже было оружие — немецкий штык-нож. Мой 13-летний сосед с разбитой немецкой машины снял генератор с аккумулятором и радиоприёмник. Сообразительный подросток на крыше дома поставил ветряк, который крутил генератор, и слушал приёмник. Иногда нам разрешал послушать. Для нас это казалось каким-то чудом.
Но время было очень голодное и опасное из-за постоянных бомбёжек. Мы ждали с нетерпением весну, которая нас накормит. Знали все съедобные растения. Первыми появлялись вдоль тропинок побеги полевого хвоща, похожие на маленькие зелёные пирамидки, мы их называли пестушами и ели пригоршнями. Потом появлялась кислица и молодая крапива, из них бабушка варила постные щи. В июне можно было добывать сосновый сок.
Хорошо помню поляну с лагерем для пленных немцев, которые восстанавливали железнодорожные пути после бомбёжек. Еду им готовили из концентратов. Нас завораживал этот вкусный запах. Мы ходили вокруг лагеря, глотали слюнки. Иногда немцы нам наливали котелок супа.

В прифронтовой полосе
Наступил 1944 год. Мама пошла работать в столовую, ей дали комнату, и мы переехали от бабушки. Брату Валентину исполнилось 14 лет, его взяли в бригаду связистов. Они ездили между станциями, восстанавливали связь после бомбёжки. Вскоре случилась трагедия: в районе Великих Лук бригада попала под бомбёжку, наш Валя погиб. Мы хоронили части его тела и одежды.
У меня до сих пор осталось воспоминание, как брат за руку вёл меня в первый класс. Началась учёба, но не было тетрадей, ручек, карандашей.
Тетради мы делали из газет или книг. Нам выдали по одной перьевой ручке и одному перу, чернила мы носили в маленьких бутылочках. Букварь полагался один на нескольких первоклашек. И не отпускал голод. К началу 1944-го бомбёжки прекратились. Фронт откатывался на запад. Мама работала в столовой. Продукты были под строжайшим контролем, она приносила картофельные очистки. Мы их мыли, варили и ели. По карточкам давали хлеб. Иногда очень редко получали американскую тушёнку или яичный порошок — подарки второго фронта. Для нас это был большой праздник, и мы растягивали удовольствие на несколько дней, но есть так хотелось, что я не выдерживал и потихоньку вылизывал банку. Когда мама хотела немного скрасить вкус картофельных очисток, банка оказывалась пустой…

«Костик, спой про краснофлотца»
В те годы по пассажирским поездам часто ходили калеки, кто с гитарой, кто с гармошкой, пели грустные песни про тяжёлые бои, про героев, про неверных жён, про то, как увечные бойцы не желали возвращаться домой в таком виде. Как-то я услышал на станции песню про тяжело раненного краснофлотца, который умирал на руках у родной сестры.
Я запомнил мелодию и слова песни и однажды спел её в столовой: «Только вчера из осколков шрапнели рану ему нанесли, и в лазарет его в чёрной шинели с палубы прямо снесли. В белом халате, забрызганном кровью, тихо сестра подошла, мигом узнала родимого брата, тихо рыдать начала»… И теперь каждый раз, когда я приходил вечером к маме, тётя Броня, чистившая со всеми картошку, просила: «Костенька, спой песню про краснофлотца». И я начинал. У тёти Брони текли слёзы, другие женщины тоже хлюпали носами, да я и сам с трудом сдерживался. Позже узнал, что сын тёти Брони погиб на Балтике.

«Подвиг» под поездом
Помню, как на станции разбомбили склад артиллерийскими снарядами. Всё убрали, а мусор сгребли в кучу, где наша компания и обнаружила артиллерийский порох, похожий на цилиндрики с дырочками внутри. Мы ковырялись в этой куче и набирали цилиндрики в консервные банки, банку сверху сплющивали. Потом шли в лес за посёлок, разводили костёр и по очереди бросали в него банки, ложась на землю в ожидании, когда рванёт. Однажды чья-то банка не взорвалась, но порох в ней загорелся, банка вырвалась из костра, стала летать над нами с воем и свистом…
И ещё врезался в память один случай. Мы с дружком были на станции. Туда как раз заходил поезд, и мы решили устроить соревнование. Стали перебегать через рельсы друг другу навстречу перед приближающимся поездом, кто дольше выдержит и не убежит с полотна. И вот перед самым паровозом мы ударились лбами и упали между рельсами. И в эти мгновения услышали, как громада паровоза прогромыхала над нами, потом пошли вагоны, отстукивая колёсными парами своё: так-так, так-так, так-так…
Когда прошёл состав, мы встали, ещё не веря в своё счастье, пошли к вокзалу, где уже собралась толпа. Многие предполагали, что поддувалом паровоза нас должно было зацепить. Но нам повезло: мы оба были маленькие и щупленькие, а машинист своевременно закрыл поддувало паровоза перед заходом на станцию. Когда маме рассказали о нашем «подвиге», с ней случился обморок.

Встречаем победителей
Май 1945-го. Объявлена Победа над Германией. Эту радость трудно передать словами. Прошло 70 лет, а я помню тот день, как вчерашний…
Мы знали, что скоро по нашей станции пойдут эшелоны с демобилизованными воинами, и весь посёлок ждал их с нетерпением. По селектору со станции на станцию передавали о движении первого состава.
Женщины и девушки нарядились в платья и туфли, нарвали полевых цветов. Все собрались у отремонтированного вокзала. Из ближайших деревень народ приехал на подводах, запряжённых украшенными конями.
Но вот вдали показался состав. На паровозе вывешен большой портрет И.В. Сталина. Поезд украшен зелёными ветками и пестрит красными лозунгами: «Да здравствует великий Сталин!», «Мы победили», «Мы из Берлина», «Конец фашизму». Состав остановился, из вагонов высыпали военные — офицеры и солдаты, все выбритые, подтянутые. Сверкают ордена и медали. Праздничная толпа бросилась к ним, обнимает, целует, дарит цветы, а деревенские угощают молоком, горячей картошкой с солёными огурцами и грибочками с зимы. Когда немного поутихли страсти первых минут, у вокзала образовался импровизированный митинг.
Поезда с демобилизованными воинами стали проходить по станции регулярно. Мы, мальчишки, знали их расписание. Рано утром бежали в лес, набирали котелки всяких ягод и спешили на станцию, торопясь успеть к поезду. Ходили вдоль вагонов, предлагали ягоды в обмен на тетрадки, бумагу, ручки и карандаши. Но после войны с продуктами стало ещё хуже, тверской край захлестнул голод. Мы с мамой уехали на Украину. Начиналась новая жизнь…
Константин ТРУБКИН