Сланцевая революция в Америке оказалась не газетной уткой, а новым испытанием для нефтегазовых компаний России

Выходит, повышенные обязательства в нашей стране в добыче углеводородов (а президент говорил об одном триллионе кубометров в год) могут натолкнуться на серьёзную проблему их сбыта. Логичный вопрос «Куда мы денем всё добытое сырьё, если спрос на него в Европе не так и велик?» ставил на международном форуме в Архангельске, о котором мы уже писали, президент Союза нефтегазопромышленников России Геннадий Шмаль.
Проблема сбыта идёт рука об руку с истощением запасов. Сегодня скважин, которые дают нефть без применения особенных приёмов и оборудования, менее
10%. Остальной объём нужно добывать с использованием суперкомпьютеров, космического мониторинга и нанотехнологий. То есть серьёзно вкладываться в прогрессивное оборудование.
При этом нефтегазовая отрасль инерционная и капиталоёмкая. Планирование в ней нужно осуществлять, по меньшей мере, лет на 20—50 вперед. А у нас, к сожалению, сегодня мало специалистов, которые могут посмотреть «за горизонт».
В последнее время изменились и условия разработки месторождений. Это касается и запасов, которые открываются. В основном они мелкие и средние. Крупных почти нет. Снижается и конкурентоспособность российских компаний. И сказываются недостаточное изучение и внедрение нашими компаниями передового научно-технического и организационного опыта. Расходы на это у нас весьма незначительны. Как-то компания Shell объявила, что в 2010 году вложила в научную сферу около миллиарда долларов. Для сравнения: все наши нефтяные компании, в том числе Газ-пром, затратили на эти же цели около 250 млн. долл.
К сожалению, отмечал Г.И. Шмаль, в нефтегазовой отрасли нет и чёткого понимания, что такое модернизация. Это многоярусное понятие — технологическое, хозяйственное, налоговое, структурное, кадровое. Нам необходимо играть на опережение. Создавать инфраструктуру. И при этом не забывать отслеживать мировую ситуацию, прогнозировать события, в том числе изменения в потреблении энергоресурсов. Ситуация со сланцевым газом показала: Россия оказалась не готова к такому развитию событий.
Но к чему мы тогда готовы? Готовы ли подходить к внедрению новых проектов, да так, чтобы они были экономически оправданны? Будет ли «разморожен» Штокман или так и останется виртуальной нефтегазовой провинцией?
— Когда была эйфория в определённых кругах в отношении Штокмана, — заметил Г.И. Шмаль, — профессионалы считали, что приоритетной задачей при работе в арктической зоне должны стать месторождения полуострова Ямал. Сравнить запасы: Штокман — около 4 триллионов кубометров, да и то не все подтверждены, и Ямал — 11—12 триллионов. На Ямале под ногами всё-таки твердь в отличие от Штокмана, расположенного за 300 метров от берега. И, наконец, экономический момент. За 60 млрд. долл., потраченных на Штокмане, мы могли бы получить где-то 55 млрд. кубов газа. И те же 60 млрд. долл., потраченных на Бабаненково, дают примерно 114 млрд. кубов газа, и ожидается рост до 140 млрд. При расчётах на Штокмане себестоимость газа выходила 250—270 долларов за тысячу кубов, что значительно превышает цену, по которой американцы продают свой сланцевый газ.
Одна из причин, по которой отложена разработка Штокмана, — факт наличия более удобных месторождений, превышающих его по размерам, с не меньшим потенциалом. Например, Свод Федынского. Он в 250 км от берега, его можно осваивать традиционными технологиями, а уже позже к этим разработкам «пристегнуть» Штокман. Но произойдёт это лет через 20.
Тем не менее пока Россия лидирует по добыче нефти и газа как на суше, так и на море. Эта ситуация будет сохраняться. И, кстати, до Нового года, по словам экспертов, ожидается первая нефть с «Приразломной».